— Да.

— Мне нужен пароль от вашего компьютера.

— Э-э-э. Я забыл.

— Как забыли?

— Ну, забыл, бывает такое.

— Что вы обманываете. Дайте мне пароль.

— Я не могу.

— Почему?

— Не хочу.

— Странно, я ваш директор, дайте мне пароль от вашего компьютера. Я имею все права требовать пароль от вашего рабочего компьютера.

— А там в кабинете есть кто-нибудь, кроме вас?

— Оля.

Дайте ей трубочку. Алексей Алексеич, несколько ох[рен]евший от таких раскладов, отдал трубку Оле.

— Оля?

— Да.

— Пароль введи в мою винду.

— Говори.

— Алексеич [ч]удак.

— Гы-гы-гы-гы.

— Чо ржошь, вводи давай, русской раскладкой, через подчёркивание.

— А-ле-к-се-ич.

— Алло! Б%%%ь, ты вслух-то не ори!

— Гы-гы-гы. Не подходит.

— Алексеич [ч]удак не подходит?

— Ну вот, А-ле-ксе-ич.

— Стоп! Тихо. У [ч]удака "г" на конце должно быть.

— Мудаг?

— Тихо, б%я!

— Подошло.

— И смени потом мне пароль.

— На какой?

— На "Руслан-мудаг!"

произнесенное приятным баритоном, Ромка придал лицу выражение приветливой индифферентности (блуждающая полуулыбка, легкое презрение в глазах) и последовал приглашению. За столом сидел средних лет мужчина в светло-зеленой медицинской униформе, являвший собой эдакий гибрид Санта-Клауса с Айболитом, только без бороды. Зато присутствовал внушительных размеров животик, седеющие виски, очки-полукружья на носу картошкой и пальцы-сардельки, сжимающие казавшуюся слишком хрупкой для них авторучку. Обширную лаковую загорелую лысину покрывала зеленая же медицинская шапочка.

Усевшись на предложенный доктором стул, Ромка изложил суть дела: мол, надо ехать, а у меня кот, бросить не могу, я его еще за забором приютил, стал быть, надо документ. Доктор привычно запустил руку в ящик стола, достал бланк и поднял глаза на Ромку.

– Кличка? – поинтересовался доктор.

– Глыба, – ответил Ромка.

– А кота? – на всякий случай уточнил доктор.

Ромка сменил выражение лица на "а чё? ", то есть оставил полуулыбку, глаза же стали смотреть выжидающе-нагло.

– Е*анат, – как ни в чем не бывало, сообщил он доктору.

Рука ветеринара замерла, не коснувшись бумаги. Аккуратно положив ручку рядом с кошачьим паспортом, он медленно приподнял очки и сильно потер переносицу. Потом, не опуская очков, посмотрел на посетителя. Выражение лица было точь-в-точь, как у Ромки.

– А ласково, значит, Е*анашка? – скорее утвердительно, чем вопросительно, тихо произнес ветеринар.

– Ага, – даже как-то обрадовался Ромка, на всякий случай сменив выражение лица на откровенное "нуи х*ли? " – Откуда знаете?

– У меня дома кошка. Бациллой звать, – ответил доктор скучным голосом.

– А-а-а, – посочувствовал Ромка.

Пройдясь до стоящего в углу шкафчика, доктор выставил оттуда на стол банку с резиновой пробкой, на глаз – около литра, и две разнокалиберные мензурки. Быстро налив и предупредив:

– Спирт. Если надо, вода в кране, – звериный эскулап сноровисто опрокинул свою посудину.

Ромка последовал примеру. В дверь стукнули и, не дожидаясь разрешения, в кабинет протиснулся тщедушный человечек.

– Мне это, документ надо. На попугайчика.

– Кличка? – выдохнул доктор.

– [ман]добол, – радостно осклабился вошедший.

Доктор молча встал и пошел к шкафчику – за третьей мензуркой.

страха ткнули в первую попавшуюся бутылку. Горец подозрительно на нас зыркнул, кивнул и скрылся в недрах торговой точки. Через минуту выдал нам бутылку, захлопнул окошко и был таков.

Распивали из "горла" в тубзике школы. Было стремно, да. Но в 16 лет мозгов не было, от слова "совсем" (иначе купили бы стаканчики), и бутылка была выпита до дна, причем очень быстро. Буквально за 10-15 минут. Удивление наступило, когда мы вытрясали последние капли. За 10 минут? Бутылка? На двух дур? Не может быть. Но в том то и дело, что в горло лился не коньяк, в горло текла амброзия. Мягкая, цветочная, фруктовая, цвета темного каштанового меда, обволакивающая горло амброзия. У нас был катарсис. Во-первых, думаете, мы опьянели? Ни в одном глазу. Во-вторых, что мы сейчас пили? Коньяк? Не похоже. А что тогда? Мы долго стояли в вонючем туалете, оглушенные непонятным событием. Короче, на следующий день часов в восемь утра, обворовав родителей (ну, наврав, что надо, прям очень надо много денег) мы уже ломились в ту палатку. В мечтах мы с подругой уже стояли на ящиках этого "коньяка" и выплясывали джигу. И тут началось… Открылась дверь, и наш горец с палкой наперевес вываливается из ларька. В трениках, волосы на башке всклокочены, желваки ходят из стороны в сторону. И мило так, рычанием, интересуется: "Так это вы вичера у мэня каньак купыли?". И палочкой так поигрывает из стороны в сторону. Мы почти описались, да. А вы бы не описались? Пустая улица, две пацанки, зверского вида мужик с дубиной… В общем, чувак оказался армянином, в первый час рождения которого его отец закупорил глиняную бутылку своего, домашнего, коньяка со словами: "Вот вырастишь ты, мой мальчик, совсем большой, и тогда я подарю тебе эту бутылку, и выпьем мы ее с тобой за здоровье твое…" т. д. Горцу стукнул тридцатник. Папа позавчера прислал обещанную бутылку. Сын вчера сослепу перепутал с другой. Мы с подругой — в тубзике, ага — выжрали ее содержимое. Чума на оба ваших дома! Когда горец немного успокоился, утер слезы и проикался, то задал нам единственный вопрос: вкусно хоть было? Да, дорогой. Вкусно. Прошло двадцать два года, но я помню этот вкус до сих пор, и до сих пор ни я, ни моя подруга чудеснее коньяка не пили.