иуспокоились. Потом ситуация изменилась, и мне пришлось квартируснимать. Сняла я ее в новостройке на 14-м этаже. И уже на второй день, в лучших традициях, забыла ключи. В этот день мы что-то отмечали сосвоими старыми друзьями, и, как водится, несколько нагрузились. Возвращаюсь я в свежеснятую квартиру, подхожу к двери и понимаю, чтоключи забыла. Ну, звоню по привычке в соседскую дверь. Открываетмужик: как назло очень на моего прежнего соседа похож. Квартира егоизнутри тоже точь-в-точь соседская (как-никак типовая планировка итиповой менталитет свое дело делают). И в моем нетрезвом сознаниипроисходит замыкание. Я, буркнув "Добр-р-чер", бесцеремонно отстраняюопешившего мужика и со словами "Ну я как обычно" двигаю через всюквартиру к балкону. Мужик бросается за мной и пытается схватить заодежду. Я его успокаиваю "Да не волнуйтесь вы, в первый раз, что ли?"При этом, в течение всего своего брусиловского прорыва через квартиру, я комментирую несовпадения интерьера с привычным соседским: "О, коврикположили — давно пора (проходя по нему в ботинках); "О, да вы ителевизор новый купили? Ну и как — хорошо показывает?" и т. п.. А самаоткрываю дверь и вылезаю на балкон. Там навалена куча вещей. Я ихразгребаю, периодически отодвигая мужика, который за моей спинойсуетится и пытается меня оттащить от края.

Наконец, добравшись до перил, я в последний раз отцепляюсь отмужика и со словами "Да что вы, в самом деле, разволновались-то так?"переваливаюсь наружу и по карнизику, держась руками за перила, какобычно перехожу на свой балкон. Мужик, рискуя выпасть на тротуар, перегнувшись, смотрит мне вслед огромными глазами. Я делаю ему ручкойи еще, прощаясь, выдаю что-то вроде "Пойду, посмотрю, что там вхолодильнике есть".

На самом деле, все это была перамбула. Амбула наступила наследующее утро, когда я, проснувшись, вышла из своей новой квартиры наработу. В тот момент, когда ч запирала свою дверь, открылась дверьсоседней квартиры, и из нее вышел тот самый вчерашний мужик — вментовской форме!!!

Эпилог:

Кончилось все хорошо. Об этом свидетельствует хотя бы то, чтоподробности моего поведения в соседской квартире рассказал мне сам еехозяин (оказавшийся, к слову, местным участковым) во время душевнойбеседы за кружечкой чайку.

неправильная с точки зрения дворовых модников у меня была куртка… Пользуясь численным преимуществом, они привязали меня к металлическому столбику, к которому крепились бельевые верёвки, и довольно больно отпинали. Особенно буйствовал Димка Совин, который додумался кидать в меня снежками с безопасного расстояния. Отвязавшись, я бросился в погоню за обидчиком. Тот сообразил, что драка предстоит нешуточная и кинулся к своему подъезду. Никаких домофонов в те годы не было, и я легко юркнул в дверь вслед за злодеем. Настиг я его у двери собственной квартиры, когда он изо всех сил давил пуговку звонка. Расправу я учинить не успел — дверь открылась и на пороге показался отец моего мучителя. Увидев ломящегося в квартиру ребёнка, он развернул меня на 180 градусов и, дав мощный подзатыльник, отправил восвояси.

Домой я вернулся в слезах. Однако, моя грустная история сочувствия у отца не вызвала. Он долго орал, что я "не мужчина", раз позволил себя избить, а затем жутко выпорол. Причём, досталось и заступившийся за меня матери, которую отец, будучи "настоящим мужиком", частенько, как он это называл "учил" при помощи кулаков.

Затем, схватив меня за руку, отец потащил меня, совершенно обессилевшего от боли, разбираться с Совиным. Когда на порог вышел Совин-старший, отец, не сказав ни слова, изо всех сил врезал ему по лицу. Тот свалился как подкошенный, но, сделав усилие, поднялся на ноги. Он попытался выяснить причину агрессии, но ответом ему был довольно бессвязный монолог отца про то, что и Димка, дескать, избил его сына. Что-то ещё было про мужскую честь, про трусливых педиков, швыряющихся снежками, и так далее.

Совин-старший, вытирая с лица кровь, снова попытался внести в диалог какой-то конструктив, хотя бы выяснить что произошло. Время от времени он кидал удивлённые взгляды на меня, который, белый как мел, и совершенно не мигая, стоял рядом с бушующим отцом. Все попытки окончились ничем, моего отца было не успокоить. Завязалась новая драка. Выяснилось, что Совин существенно уступает моему отцу в физической подготовке. Его лицо уже было в крови, из разбитых губ стекала кровавая юшка, глаз заплыл, а отец всё бил и бил его. Его жены дома не было, зато был Димка, который пытался что-то кричать, но вмешиваться в драку взрослых людей боялся. Несмотря на пережитый шок, на то, что воспалённая от ударов спина жутко саднила, я чувствовал, что происходит что-то чудовищное. Казалось, отец вошёл уже в какой-то зверский раж, чувствовалось, что ещё немного, и он просто убьёт несчастного мужика. Я уже тысячу раз пожалел о том, что пожаловался отцу. Надо было где-то спрятаться, переждать, вернуться домой попозже, когда отец будет ложиться спать - тогда бы не досталось и мне, и не было бы этой жуткой драки. Когда Совин в очередной раз свалился на пол, а отец принялся нещадно бить его ногой, я бросился к отцу и, повиснув у него на руке, стал с плачем умолять оставить свою жертву в покое. Отец отвлёкся чтобы сбросить меня с рукава, Совин воспользовался этой передышкой, кинулся на кухню и вернулся оттуда с ножом. Неизвестно, чем окончилось бы это, но тут к своему отцу бросился Димка. Вцепившись ему в руку, он начал плакать, что-то громко кричал… Я в свою очередь снова бросился к отцу.

Мужики какое-то время рвались навстречу друг другу, но мы не отставали, плача и умоляя их разойтись. И отец, кажется, утоливший свою жажду насилия, и Совин, понимавший, что если в дело пойдёт нож, то эта история окончится тюрьмой, некоторое время смотрели друг на друга. Затем оба отступили назад и, наконец, разошлись.

Я чувствовал, что только что мы избежали трагедии, что отец сделал ошибку, за которую, казалось бы, должен был винить себя. Но он, шагая домой, только самодовольно улыбался, и, то и дело поглядывая на меня, произносил свои тирады о том, каким должен быть мужик, о том, как он уделал этого п***ра, и так далее. Мне он в этот момент казался сумасшедшим, просто вот настоящим психом из фильмов про дурдом.

После этой истории отца чуть не посадили. Совин-старший обратился в милицию, и чтобы умаслить его, мать продала бабкину золотую брошь и одолжила денег у деда. Отец себя нисколько не чувствовал виноватым — мол, наше, самцовое дело — драться и доказывать своё превосходство, а побочным ущербом, связанным с существованием в обществе всяких нелепых институтов, вроде правосудия, пусть занимаются женщины.

Ещё долго они с Совиным-старшим ненавидели и избегали друг друга. А вот мы с Димкой подружились. Эта история как-то сблизила нас, мы начали вместе ходить в школу, потом поступили в один институт — МИСиС. Даже женились на сёстрах, правда двоюродных. Помня опыт отца, я никогда, ни разу не ударил никого из близких. И совершенно не стал от этого в меньшей степени мужчиной.