В центре Мюнхена есть небольшой узкий переулок (не запомнил, к сожалению, его настоящее название), который в народе называют улицей Нонконформистов. Или, по-русски, улицей Несогласных.

История там такая. На соседней большой улице (опять же не запомнил, но, по-видимому, это Розенхаймерштрассе) когда-то находилась пивная, в которой проходил знаменитый Пивной путч. И во времена Гитлера на стене висела табличка, напоминающая об этом славном факте. То есть экскурсовод сказал, что там стоял памятник Гитлеру, но я что-то как-то сомневаюсь. Мне кажется, статуй Гитлера в полный рост при его жизни не ставили. Скорее всего, бюст или памятная доска с портретом.

Так или иначе, в каком-то виде Гитлер там присутствовал, и все проходящие по улице должны были его приветствовать, вскидывая руку и говоря: "Хайль!". Рядом был пост полиции, и полицейский следил, чтобы никто не саботировал. И те немцы, которым надо было куда-то идти по этой улице, но не хотелось зиговать лишний раз, перед пивной сворачивали в тот самый переулок и обходили табличку, Гитлера и полицейского по большой дуге.

Вот такой нонконформизм и такое несогласие. Хотя, если хорошо подумать, для того времени это действительно был смелый гражданский поступок. А если еще лучше подумать, то и времена-то с тех пор не особо изменились.

Я вот парней на Матисах всегда на дороге пропускаю. Ну, так уж у них случилось, чего уж теперь. … А если за рулём девушка, да ещё панель вся в игрушках, так вообще сразу по тормозам, ну её, от греха подальше. Явно там цыпа какая-нибудь накрашенная сидит, въедет в тебя сдуру и стой с ней, с безголовой, полдня разбирайся. Тут на днях ехал по объездной и

Захожу на неделе в соседний офис, хотел их на обед позвать, а они мне — подожди немного, заняты, клиента облизываем.

Они проектированием занимаются, вот к ним заказчик и зашёл, главный инженер СМУ, кому они трубопровод рассчитывают.

Окружили они его и спрашивают его, а вот здесь, Андрей Иванович, вот это что сбоку? Штуцер вроде или что?

А тот вертит в руках чертёж, где труба и сбоку вправду что-то пририсовано.

Он вертел, вертел, лоб морщил, потом вздохнул и задумчиво так протянул:

— А х[рен] его знает...

Ещё раз чертёж оглядел, подождите, говорит, сейчас я главного сварщика наберу, он лучше меня ответит.

Звонит по телефону:

— Палыч, ты в конторе? Можешь лист такой-то в руки взять? Там что за хрень слева нарисована?

И ставит на громкую связь.

Сперва в телефоне была тишина, потом послышалось чьё-то сопение, шуршание бумаги и мужской голос так же медленно и задумчиво произнёс:

— А х[рен] его знает...

Обедал один, чего мешать, работают люди.

Полтора года назад у нас в институте сложилась критическая ситуация в связи с отключением лифтов. Нам было заявлено, что за лифтами обязательно должны следить обученные лифтеры. Поэтому меня и одну девушку (тоже аспирантку) послали в некий учебный комбинат обучаться профессии лифтера. Сам процесс обучения был наполнен невыносимым идиотизмом, но основной контингент тоже интеллектом не блистал. В конце мы сдавали экзамен, на который надо было принести справку от врача о годности к работе лифтером. По словам преподавателя, такую справку однажды принесла одноногая старушка на протезе. Короче, на экзамен все принесли справки. Препод их просматривает, вдруг столбенеет и спрашивает одну девушку: "Где вы взяли такую справку?"

Та отвечает: "А в чем проблема?". Тогда препод зачитывает справку:

"Осмотрена гинекологом. Лифтером работать может." И печать женской консультации.

Однажды тёплым летним вечером Екатерина II сидела на скамейке в царскосельском парке вместе с любимой камер-юнгфрау и сердечной подругой Марьей Саввишной Перекусихиной. Дамы, прожившие бок о бок без малого тридцать лет и понимавшие друг друга с полуслова, тихо беседовали. Внимание Екатерины привлёк одетый по моде молодой человек, который, мельком взглянув на дам, прошёл мимо, не поклонившись и не сняв шляпы.

— Экий шалун! — возмутилась раскрасневшаяся от гнева императрица.

— Он не узнал вас, матушка, — поспешила успокоить её Перекусихина.

— Конечно, не узнал, — согласилась Екатерина.

— Я не об этом говорю. Одеты мы с тобой порядочно, даже щеголевато — он был обязан нам, как дамам, уважение выказать.

И, помолчав, добавила с озорной улыбкой:

— Видно, устарели мы с тобой, Марья Саввишна! Когда бы были помоложе, непременно бы поклонился!