подышать воздухом у подводников очень мало, потому что АПЛ никогда не должен обнаружить вероятный противник, потому как шибко секретно, ну и вообще…

Капитан был взбешен. Первыми пришли шведы. За ними норвежцы. Ну и не заставили себя ждать американцы. Сначала прискакал эсминец, затем крейсер. И самое главное на закуску, пришагал целый линкор. Линкоры они, кстати, списали не так давно. Даже Ирак ими долбили.

Наши совсем приуныли, позор на всё НАТО и всем супостатам, а наш надводный корабль сопровождения где-то шляется.

Ну и тут американский линкорийный кэп делает контрольный в голову. Он гад взял и вывесил сигнальными флагами сигнал: ПРЕДЛАГАЮ СДАТЬСЯ.

Прикололся над нашим капитаном и всем флотом. Капитан бросился в рубку и к радио. Где, где я вас спрашиваю наше уважаемое командование, вся наша поддержка в конце концов?

Ближайшим кораблем оказался рыболовецкий сейнер. Это такая маааленькая посудинка, не в обиду рыбакам, но по сравнению с линкором — это на самом деле блоха. Он шагал ко всей этой куче кораблей всем своим шестнадцатиузловым ходом.

Первыми, так как у них есть историческая память, стали сваливать шведы и норвежцы. Они всё правильно поняли, потому что у русского сейнера висели сигнальные флаги

ИДУ НА ТАРАН.

И он попер на линкор! И этот маленький кораблик, с пятнадцатью русскими мужиками с капитаном во главе, попер на бандуру, об которую он разбился бы как яичко. Только погромче. Разошлись они чудом. Потому что нефиг прикалываться над нашими. Линкор начал сваливать. Сейнер ещё и погнался за ним!

И они всё поняли то, что произошло — так, как они это поняли.

Представьте ощущения экипажа на сейнере. Но ведь не каждому сейнеру удается погонять американского линкора по морям.

Русский дух не сломим!

д. Сержанты народ особый (хотя про дедовщину тогда и слыхом не слыхали). Утром подъём! и пока горит спичка курсанты должны подняться, одеться и встать в строй! Если не успели — повторить! И так далее... Чтобы достичь максимальных результатов, сержант мог погасить спичку раньше. Вот такой хронометр! Курсанты свирепели, но смирялись. Однако, наконец, решили это дело прекратить. Пока спичка горела, все 70 курсантов неслись на выход, одеваясь на ходу. Сержант в это время стоял в одном из проходов между двухэтажными койками и ждал. Курсанты назначили самого здорового (Иван с Донбасса) на роль вышибалы. Он должен был "нечаянно" вытолкнуть сержанта из прохода на путь летящих в строй курсантов. Далее по сбитому с ног мучителю промчалось 70 пар сапог (было что припомнить). Группа построилась на улице около казармы — сержанта нет! Стоят, строй не покидают. В итоге сержант оказался в санчасти. Не убили, но мало не показалось. На следующий день полковник (начальник учебки) построил всех курсантов и долго объяснял, что надо выполнять и перевыполнять, но не до такой же степени. Все остальные курсанты школы благодарили нас за солдатскую смекалку. Сержантский состав принял к сведению. И дальше стало лучше.

таких участков купил один весьма солидный деятель, начавший активное строительство усадебного комплекса. Сначала как и положено был возведен забор, за которым местных колхозники не могли увидеть происходивших там процессов и перемещений. Хозяина этого дела никто не видел в лицо, ну а слухи и среди колхозников, и среди дачников ходили классические — если честно, я за свою жизнь видел примерно 20-30 объектов, которые выдавались местными за дачи "Черномырдина, Чубайса или Лужкова", а на деле оказывались скромным домиком Гиви Вазгеновича из второго вещевого ряда рынка Лужники.

Через 3 года объект приобрел видимые формы, а со стороны дач был виден даже 3-й этаж особняка.

У партнера был огромный плюс — как только во время перестройки отменили или перестали обращать внимание на пресловутое правило пользования садовыми участками ( то есть размер строения и количество кустов смородины), он построил себе будучи по профессии архитектором трехэтажный деревянный домик, ярко выдававшийся по стилю из остальных строений садового товарищества.

И с последнего этажа его владения было таки видно, что происходит на том, заветном барском владении. В один из дней его взгляд уперся в конющню, которую только что достроили, и из которой выводили лошадь. Лошади- это дело хорошее, подумал приятель, и позабыл про это самое дело.

А надо сказать, что в поселке, который был рядом с участками, был магазин. Классический такой сельский магазин, в который кроме колхозников наведывались так же и дачники в большом количестве. Магазин несмотря на приватизацию не претерпевал ремонта и сохранял то великолепное многообразие советских видов в своем интерьере, оных уже сложно найти на наших просторах в сегодняшнее время.

И через пару дней приятель мой вместе со своим соседом, человеком творческим и с большим актерским талантом, ко всему прочему любящим выпить, пошли на прогулку, периодически прикладываясь к вожделенной фляжке. Пути их лежал как раз к описанному магазину — нужно было купить молока, хлеба и нехитрой снеди на каждый день. А так как времена были неспокойные, а интеллигентные лица местные молодые колхозники зело не любили, то одеты они были на загляденье — телогрейки, штаны с заплатками, кирзовые сапоги и грязноватые шапочки с дурацким пумпоном. Конечно, это не всегда спасало, но конфликты с местными были весьма редки и неприятных последствий не имели.

Наконец, закончив дело с фляжкой и придя в состояние близкое к блаженному, оба приятеля вошли в магазин. Но так как недавно привезли новые продукты и водку, в магазине уже была и на их глазах наростала очередь. Она начала заполнять пространство, расползаясь по залу и уже грозилась выйти наружу, как случилось нечто.

Зоркий глаз приятеля- архитектора увидел ЭТО ещё на подъезде к зданию магазина.

НА БЕЛОМ КОНЕ, ГАРЦУЯ КАК МАРШАЛ НА ПАРАДЕ, К ВХОДУ ПОДЪЕХАЛ БАРИН.

Барин был в белых штанах, сапогах, над которыми трудились лучшие мастера семьи Эрмэ, жакете и шлеме. На вид ему было под 40, и легкий бомбончик все же портил картину. В руках у БАРИНА был стэк.

Вальяжной походкой барин вошел в обитель советского духа и дизайна и обвел глазами очередь. Народ зашептался, причем особенно активно шептались молодые колхозники, которые явно жаждали прямого и душевного общения с новоявленным проявлением отечественной олигархии.

Цель, с кторой барин заглянул в магазин так и осталась невыясненной, но скорее всего больше из интереса, чем по части покупки минералки: )

Второй приятель, бывший актером, краем глаза посмотрев на первого, и особенно- на молодых колхозников, сказав шопотом "делай как я", вдруг упал на колени лицом по направлению к барину, сорвал с головы шапочку и бросив её на пол заголосил на весь магазин:

"БАРИН НАШ, ФРОЛ КУЗЬМИЧ, ПОМИЛУЙ! НЕ ВЕЛИ ПОРОТЬ! ПРОСТИ НЕДОИМКИ — ВСЕ ТЕБЕ ОТДАДИМ- И ЗЕМЛЮ, И СКОТИНУ, И ОВЕС ДЛЯ ЛОШАДЕЙ ПРИВЕЗЕМ!

В этот момент второй приятель падает на колени, приземляясь ещё ближе к полному священного ох[рена] барину и басом орет:

"СМИЛУЙСЯ, БАРИН! ФРОЛУ КУЗЬМИЧУ МНОГИЕ ЛЕТА! "

Стоящий в магазине народ начинает постепенно приходить в себя и складываться пополам в приступе ржачки.

Барин продолжает стоять на месте, правда, выронив из руки стэк.

В этот момент архитектор, бывший ближе всего к барину, встает, аккуратно поднимает стек с пола и закрывая барина своим телом выводит его на улицу.

Где в предельно четких и ясных выражениях объясняет, чем именно и в каком количестве попотчуют местные хлопцы сего великолепного господина через минуту- другую, как только закончат ржать.

Барин оперативно приходит в себя, садится на лошадь и уезжает.

Приятели так же оперативно ретируются.

В магазин не ходили с месяц: )

P. S. История имела продолжение — когда через 5 лет к участкам нужно было провести газ, барин отказался вести его по своей земле.

Догадайтесь, кто пошел к нему с просьбой уладить вопрос?: )))