Юрик и сейчас ещё немного прихрамывает. Но уже с усмешкой вспоминает эту историю – как ему не довелось стать морским волком. Давно было – ещё в восемьдесят шестом году.

После училища он три месяца ждал назначения – не складывалось. На внутренние линии ему не хотелось, хотелось на мир посмотреть. Наконец подвернулось место третьего помощника на небольшом контейнеровозе. Ура.

Это сейчас никаких проблем с передвижением по миру – а в восьмидесятые советскому человеку побывать в Европе – считай повезло.

Ну Юра и побывал. Многого за рейс конечно не увидишь, в команде все были озабочены "что- то купить импортное", а не "посмотреть достопримечательности". А поодиночке на берег не отпускали.

В Марселе погрузили десяток контейнеров с пунктом назначения Венеция, а дальше – основная доставка через Суэц и Красное море в Момбасу и Дар-эс–Салам.

Вот в Венеции это и произошло. Контейнеры оказались с явным перегрузом – у разгружающего крана сработал тревожный сигнал, и портовый суперкарго упёрся с требованием проверки груза. Ну, если в документах написано 21 тонна, а вес явно за тридцать – это вызывает сомнения.

Юрке-то по барабану – чай не своё. Но при вскрытии обязан присутствовать представитель компании перевозчика – вот его и послали. В контейнере какие- то запчасти к дизелям, забито под завязку – конечно перегруз. Пока оформляли бумаги, отошли в сторонку. И тут ветром (слегка штормило) развернуло открытую дверцу контейнера и Юрик со всего маху получил этой дверью по лодыжке.

Ахнуло по ноге, но искры посыпались из глаз. Сказать, что это было больно – ничего не сказать. Бумаги подписали, контейнер закрыли, чиновник навесил свою пломбу – теперь у отправителя будут проблемы, а получатель сможет забрать груз только после их решения.

Юрик, забрал свой экземпляр акта, стиснувши зубы на одной ноге допрыгал до трапа – кричат вслед что- то. А хрен его знает, что кричат? С Английским у него было не очень. Понял только "доктор". Это на всех языках понятно.

Подняться по трапу не получилось, акт забрал второй помощник, с ним же вместе они поехали в местный медпункт.

Врач (или фельдшер) пожевал губами, глядя на наливающийся огромный синяк, дал выпить таблеточку, намотал какой- то компресс. Вроде маленько отпустило. Пошли на судно.

Капитан посмотрел скептически –

— Внимательнее надо быть, товарищ третий помощник. Что мне теперь с тобой делать? Ходить- то сможешь?

— Да вроде ничего, завтра посмотрим.

К утру ногу раздуло как футбольный мяч. Судовой врач сказал:

— Это в больницу, и желательно скорей. На перелом похоже, и сложный. Что я здесь без рентгена могу?

Травмы, полученные за рубежом, лечатся там же – медицинская страховка на всех оформлена. Но проблемы, которые при этом возникают, вызывали у руководителей пароходства такую изжогу, что по негласному правилу всех, кого можно везти домой, везли лечить в Союз. Ногу кое- как зафиксировали, и пошли звонить по рации, обеспечивать доставку раненого.

Повезло (или не повезло, глядя на следующие события). В Хорватском порту Сплит, в местном аэропорту дожидался груза транспортник Аэрофлота. И уже через двое суток Юрик был в Киеве.

В больнице сделали рентген – неутешительно, голеностоп разбит, трещина со смещением. Нога болела всё сильнее, пациенту скармливали обезболивающее, дожидаясь прибытия медицинского светила районного масштаба – чтоб высказался.

Светило появился только на четвёртый день, долго смотрел плёнки, осторожно (Юрка старался не орать) мял и шевелил ногу-

— А здесь больно? А тут что чувствуешь?

— Чувствую, что ещё немного, и проще будет меня пристрелить, [м]ля…

— Так. Не хочется вас расстраивать, молодой человек, но боюсь, здесь мы вам толком не допоможемо. Это вам надо в Москву, в институт какой-то-логии. Операция дюже сложная, есть опасность, что двигательные функции сустава могут не восстановиться.

То есть, медицина- то у нас пока ещё бесплатная, но доставка инвалида маршрутом Киев- Москва стала проблемой. Пока разрулили в пароходстве, прошло ещё несколько дней. Денег с собой у Юрки почти не было- остатки аванса. Спасибо, хоть голодом не морили. Да ещё подарили с собой костыли.

А в Москве профессор, что мог бы сделать такую операцию, вынужден был срочно уехать на какой- то симпозиум, и ждали его не раньше, чем через три недели. Позвонили в Ленинград, в первый медицинский, там вроде тоже был специалист — мастер лечить расколотые копыта. Уговорили. Но в пароходстве Юрика уже просто крыли матом – кому охота оплачивать эти переезды?

Стопа уже начала темнеть, без таблеток заснуть было невозможно, Юрка замучился терпеть эту пытку.

А вот в Ленинграде он получил, что называется, "пыльным мешком по голове"- да ещё со всего размаха-

— Вы ещё дольше подождать не могли с лечением? Тут же всё запущено совершенно! Кости уже начали срастаться, причём неправильно. Вероятнее всего, слева вена разорвана и затромбовалась, а справа пережата- кровоснабжение стопы- процентов на десять от потребного. Гангрену не гарантирую, но ходить вы на этом вряд ли сможете. Могу предложить разве что ампутацию – в этом случае наилучший выход. Принимайте решение и не тяните – будет только хуже.

Пи…дец.

Юрик дохромал до палаты, завалился на койку, отвернулся лицом к стене и начал себя жалеть.

— Бл... дь! БЛ... ДЬ! Двадцать четыре года! Ну, с@ка, повезло, так повезло… Сходил, [м]ля в рейс. Посмотрел, с@ка, на Европу. Хотелось просто выть от безысходности.

— Сосед, ты что зубами скрипишь? Глисты?

— Какие на хер глисты, эти твари, Айболиты ёба…ые ногу мне оттяпать хотят. И Юрка рассказал соседу по палате, во что ему довелось вляпаться.

— Так. Ты, главное не ссы. Ты случайно не запомнил номер акта, который в Венеции оформляли?

— Запомнил. Как раз-один в один цифры моего дня рождения – 031262.

— Если акт был, было нарушение, значит замылить им инцидент не удастся. Пиши письмо в Международный Красный Крест, по закону тебя лечить должны там, а оплатит всё страховая компания. Глядишь, если повезёт, и вылечат – там врачи всё же не такие коновалы, как у нас, тем более- за деньги. Скандал будет громогласный – это ты готовься. Пароходство из тебя через жопу кишки вытянет и на кол намотает, а работу ты вероятнее всего потеряешь. Ну тут уж сам решай, что тебе дороже – нервотрёпку пережить, или ногу сохранить.

— Так я языков- то толком не знаю, что я напишу? Куда?

— В Москве есть представительство, пиши на Русском.

Письмо было написано и отправлено. Юрик ждал событий.

Первым в палате появился представитель пароходства. Начал мягко и издалека – что как Советский человек и кандидат в члены КПСС, Юрий Михайлович совершает большую ошибку, может быть главную ошибку в своей жизни- что можно ещё всё исправить, отозвав письмо обратно, что в пароходстве разочарованы…

Но уже через полчаса съехал на злобное шипение пополам с криками –

— Страна тебя учила! Бесплатно! Профессию такую дала! А ты — ты просто предатель! Как ты товарищам в глаза смотреть будешь?

В общем это надо было вытерпеть. Потом приходили ещё двое, один из КГБ, обработка продолжалась. Соседа по палате на это время выставляли в коридор. Давили на мозги довольно основательно – это они умеют. Юрик стиснувши зубы молчал, или отвечал односложное "нет".

Дней через пять в палате появился представитель Красного креста.

— Это вы Х…нов Юрий Михайлович?

— Я.

— По закону вы имеете право получить квалифицированную медицинскую помощь в специализированной клинике в Венеции. В вашем случае стоимость лечения с последующей реабилитацией будет очень высока, мы говорили со страховой компанией- они готовы вам помочь, но при одном условии.

— Вам придётся дать показания, и возможно выступить в суде – ведь это ваша подпись стоит в акте о перегрузе?

— Моя. Я согласен.

Одиннадцать месяцев. Одиннадцать месяцев и шесть операций. Большую часть этого срока пришлось лежать с ногой на растяжке. Скучища невообразимая – в палате было окно, выходящее на растрескавшуюся стену противоположного дома и телевизор – четыре программы на Итальянском, и две на Английском – да хоть на Китайском, всё равно ни хрена не понятно.

Выпросил Русско- Английский словарь, и от безделья учил его наизусть, практикуясь в разговоре с хорошенькими медсёстрами- надо же чем- то заниматься?

Ногу удалось спасти. Через полгода Юрик уже довольно бодро стоял на костылях.

Большую часть оплаты страховая компания сумела по суду повесить на Марсельского грузоотправителя, так что лечение осуществлялось по высшему разряду.

Домой он ехал уже с тростью, осторожно ступая на ногу.

Последнее, что ему оставалось — получить в пароходстве расчёт, трудовую книжку с волчьим билетом, и навсегда забыть о возможности выезда за рубеж с паспортом моряка. Знакомые сторонились, как от зачумлённого. Но был и приятный момент – по КЗоТу РСФСР, при производственной травме, за всё время лечения, больному сохранялись сто процентов оклада- и кассирша чуть в обморок не упала, выплачивая эту сумму.

Прошло много лет, социализм давно кончился, миновали девяностые, Юрик стал владельцем солидного совместного торгового предприятия – всё- таки он неплохо разбирался в логистике морских перевозок. Вместе с успехом пришла обеспеченность, передвигаться по всему свету теперь можно было легко и непринуждённо.

В один из отпусков жена уговорила его съездить в Италию-

— Ну ты же целый год жил в Венеции, а я там ни разу не была!

— Да что я там видел? Стену напротив? Я один этот запах терпеть не могу! Там в заливе так тиной воняет – вот я эту срань целый год и нюхал!

В небольшом ресторанчике, делая заказ на Английском, он вызвал неподдельный интерес у хозяина - тот с улыбкой принёс бутылку вина, сказавши, что это за счёт заведения и спросил-

— Мi scusi, posso fare una domanda? Signore di Napoli?

— Что?

— Извините, я хотел спросить, вы не из Неаполя? Приятно пообщаться с земляком – это уже на Английском.

— Нет, мы Русские, из Санкт- Петербурга.

— О! Вы говорите по Английски, но произносите, как настоящий Неаполитанец!

А Венеция Юрику не понравилась в отличие от его супруги. В Питере гораздо краше, и мостов в три раза больше. Он смотрел, и ворчал, что это не Петербург- северная Венеция, а Венеция – жалкая попытка походить на Петербург…

В 1982 году, в Киеве решили отметить годовщину образования СССР вполне себе таким традиционным способом того времени – возвести монумент. Композиция монумента должна была состоять из трех элементов: бронзовая скульптура двух трудящихся (куда ж без них), обличенный в гранит эпизод событий Переяславской рады (историческая связка), и здоровенная металлическая

Наш кот имеет "очаровательную" привычку тырить из кухонных ящиков рулончики пакетиков и, сладострастно урча, убивать их где-нибудь в укромном месте, предварительно размотав на пол-дома.

Сегодня утром я как раз отобрала у него новый рулончик. Кот весь день со мной не разговаривал, вздыхал и демонстративно смотрел в окошко.

Отобрать-то я пакеты отобрала, но сразу в ящик не засунула, а кинула в сердцах на слегка нагретую плиту, а уже оттуда убрала в заветный ящик.

Вечером упаковываю сыр, разматываю рулон, а он, собака страшная, припёкся одним боком! Приходится разматывать рулон и отрывать от пакетов склеенный край и так метр-два-три. с остервенением отрываю последний слипшийся кусок, отрываю себе пакетик, победоносно оглядываю кухню и... натыкаюсь на полную скорби морду кота "Ну вот, хозяйка, сама кайфуешь, а мне за такое по заднице тапком! "

Была у нас кошка Алиса. Всей семьей ее обожали, подобрали еще котенком. Пушистая, рыжая, с огромными желтыми глазами. Постоянно ластилась, просилась на коленки и без остановки разговаривала коротким скрипучим "мя", спала, свернувшись калачиком, у меня на груди. Мурчала так громко, что было слышно в соседней комнате, без конца обо всё терлась и тыкала носиком.

Прожила она у нас 13 лет, а потом заболела (проблема с почками), начала увядать прямо на глазах. Долго лечили, безрезультатно. Не могли больше смотреть на ее мучения, решили усыплять. И как-то вечером она зашла ко мне в комнату уже без сил, еле перебирая лапками, но как всегда мяукая и мурча, смотря на меня своими желтыми глазками. С трудом запрыгнула ко мне на диван, как это делала раньше, просто легла рядом со мной и уронила голову между лапок, уткнувшись мордочкой в одеяло.

В ту же ночь Алиса умерла. Прошло уже много лет, но я до сих пор не могу забыть, как это маленькое существо, видимо почуяв скорую смерть, использовала свои последние силы, чтобы попрощаться со мной.

Было мне тогда лет 5-6. Повезла меня мама на ярмарку с кучей аттракционов и развлечений. Пока мы бегали от одного горки к другой – мне в глаза бросился огромный плюшевый медведь, которого можно было выиграть в тире выбив 18 мишеней из 20. Мама бывшая биатлонистка – стрельба из ружья на высшем уровне. Вот только несколько банок совсем не хотели падать, и тогда мама поняла, что они просто приклеены. Стала спорить с владельцем, но тот отказывался поднять банку и показать, что с ней все ок, оскорблял мою маму и называл косоглазой. Она не растерялась, сняла с себя сапоги и засандалила одним из них прямо в банку, которая снова устояла. Ошарашенный владелец смотрел на нее выпучив глаза, когда ему в лоб прилетел второй сапог. После этого он молча принес моей матери ее сапоги, снял с прилавка медведя и отдал его мне.