Однажды доктора Гедиса, профессора Утрехтского университета, позвали во дворец Людовика Бонапарта на консилиум, так как в это время был очень тяжело болен маленький принц.

Доктор Гедис явился хотя и в мундире, но без шпаги, а между тем по этикету дворца это являлось нарушением формы. Придворная прислуга заметила это и отказалась пропустить его во дворец без шпаги.

– Да ведь я приглашен во дворец на консилиум.

– Извините, сударь, – ответила ему прислуга, – но мы не можем принять вас без шпаги…

Доктор Гедис сердито сверкнул глазами и сказал:

– Я пришел не убивать принца, а спасти его от смерти!

После этого доктора немедленно пропустили во дворец…

КЛАД В НОСУ

Мужчина обратился за помощью в больницу имени Кончаловского в Зеленограде, пожаловавшись на затруднённое дыхание.

С помощью компьютерной томограммы удалось заметить в носовом проходе 59-летнего мужчины инородный предмет. И этим предметом оказалась... монета.

Также было выявлено искривление носовой перегородки. В результате обследования, пациент вспомнил, что сам в детстве засунул монету в нос, однако, побоялся сказать матери, а потом забыл.

Бригада опытных специалистов под руководством ЛОР-врача Елены Непряхиной провела эндоскопическую операцию. Длилась она полтора часа и проходила под общим интубационным наркозом. В результате успешно проведённой операции, медики извлекли из носа мужчины монету, которая находилась там более 50 лет!

В настоящее время мужчина уже выписан, ему выполнили подслизистую коррекцию носовой перегородки, удалив искривлённую часть хряща.

Монета была возвращена владельцу, которому то ли в шутку, то ли всерьёз посоветовали обратиться к нумизматам, ведь, возможно, эта монета больше, чем за 50 лет, стала раритетной.))

"Раньше жили не спеша. Выходили замуж, рожали детей в более или менее спокойной обстановке, болели обстоятельно — лежа в постели по целым месяцам, не спеша выздоравливали и почти ничем, кроме хозяйства, не занимались. Без докторов, без нудных анализов, без анкет.

Наша нянька, заболев, на вопрос "Что с тобой? " отвечала всегда одно: "Шось мене у грудях пече". А болезни-то были разные.

Умирали тоже спокойно. Бывало, дед какой-нибудь лет в девяносто пять решал вдруг, что умирает. А и пора уже давно. Дети взрослые, внуки уже большие, пора землю делить, а он живет. Вот съедутся родственники кто откуда. Стоят. Вздыхают. Ждут. Дед лежит на лавке под образами в чистой рубахе день, два, три... не умирает. Позовут батюшку, причастят его, соборуют... не умирает. На четвертый день напекут блинов, оладий, холодца наварят, чтобы справлять поминки по нем, горилки привезут ведра два... не умирает. На шестой день воткнут ему в руки страстную свечу. Все уже с ног валятся. Томятся. Не умирает. На седьмой день зажгут свечу. Дед долго и строго смотрит на них, потом, задув свечу, встает со смертного одра и говорит: "Ни! Не буде дила! "И идет на двор колоть дрова"

(Александр Вертинский, "Дорогой длинною")

НАСТОЯЩИЕ ВРАЧИ

Я сравнительно недавно стал посещать поликлинику по месту жительства. Сидя в очередях, я от скуки присматривался к врачам, выходящим из своих кабинетов. Один из них, с чужого участка, сравнительно молодой мужчина лет тридцати пяти — тридцати семи, понравился мне тем, как умело управлял толпой пенсионеров,