относительно любимых произведений и умчал на работу. А я замер на пороге… Ее темные, шелковые волосы до плеч, яркая помада, пунцовые ногти, туфли на высоченной шпильке, золотые часики на руке с ажурной крышечкой сразили меня наповал… В моем убогом дворе не было таких женщин. Моя мама никогда не пользовалась косметикой, дома не было ни кремов, ни духов, ни помад, ни маникюрного лака. И мне захотелось остаться в этом волшебном мире. Я завороженно слушал, как Инесса Александровна играла. Сильные руки, быстрые пальцы, мощные аккорды – несчастная "Лирика" начинала раскачиваться во время ее игры.

Когда мы разбирали новые произведения, Инесса Александровна подсаживалась ко мне, пододвигая стул и мерно ногтем отстукивала ритм. Проставляя номера пальцев на нотах, она мягко наваливалась на меня плечом, и я испытывал странное волнение от близости чужого человека, слыша ее дыхание и терпкий аромат духов. Она была ровесницей моих родителей и казалась мне очень старой. И невыносимо прекрасной. Я одновременно боялся и обожал ее.

Мне было стыдно рассказывать ей о том, что творилось у меня дома. Но каким-то шестым чувством она понимала, что играть дома сложно. Пьяный батя с топором, орущие младшие сестры, вечные потасовки с братом оставляли лишь небольшой временной интервал для занятий.

— Приходи заниматься сюда, в школу. У тебя осталось два свободных дня в неделе, — предложила Инесса Александровна.

И вопрос был решен. Сразу после школы, не заходя домой, я садился в автобус и ехал на другой конец города — в музыкалку. Инесса оставляла своего ученика и шла со мной по школе, ища свободное помещение. Она запирала меня в классе, оставив два бутерброда с вкуснейшим сервелатом и коробок спичек на левой стороне клавиатуры. "Перекладывай по одной спичке с левой стороны на правую каждый раз, как полностью сыграешь произведение. Пока коробок не закончится. Тогда будем считать, что отработал". Произведений в программе было пять.

Домой идти я не хотел. И играл до посинения. В прямом смысле. Огромные старые окна продувались насквозь, батареи почти не грели, в классах было холодно. Периодически вставая, чтоб размяться, поприседав и побегав, я садился на собственные пальцы, пытаясь отогреть их. И вновь перекладывал спички…

Прошло много лет. Когда в 20 лет съехал от родителей, то через полтора месяца вдруг ощутил нестерпимую тоску – я должен ДОЛЖЕН забрать свой инструмент, мою огромную черную "Родину". Оказывается, когда мне было плохо – я играл. И когда хорошо – играл тоже. Теперь же какая-то часть меня оказалась просто парализованной. Я тогда жил в комнате 3 на 3. Из мебели — кушетка, да узкий шкаф. Похрен, я поехал и забрал его! Холостяцкая жизнь, дом полон гостей, моих приятелей, друзей брата, бурные вечеринки, пьянки, свидания. Но если кто-нибудь из гостей ставил бокал на крышку пианино – где-то в глубине меня зажигалась красная лампочка – этого человека я больше не приглашал.

С тех пор я много раз переезжал. И мое пианино — всегда со мной. Я не брошу эти 300 кг боли и счастья. Семь октав грусти и наслаждения. Иногда, при очередном переезде, я оставлял почти всю свою мебель на прежнем месте — диваны, кресла, столы, кухонные гарнитуры. Но моя "Родина" поедет со мной. И если б каждый раз я брал десятку, когда кто-то мне советовал сменить акустический инструмент на более компактную электронику, я бы уже купил самолет. Однажды я все-таки поддался, решился и притащил домой синтезатор-самоиграйку. 450 режимов звука – от флейт, клавесина и скрипок до хорового пения, возможность записи, встроенные варианты ударных, полная имитация игры на механическом инструменте. Уже через два месяца я наигрался и подарил это "чудо" друзьям.

Видимо, Инесса Александровна вместе с нотами заложила что-то еще в мою детскую душу. А я тем временем перекрасил старенькое фортепиано в цвет кофе со сливками и прикрутил к нему витые золоченые подсвечники. И теперь я играю при свечах!

— Ранил!

— Б 6

— Убил!

— Ставлю Лелека и Болека против Дональда!

Это ее одноклассники пришли после школы в гости и жестоко рубились в Морской бой на фантики.

Мода тогда у них была такая. В карты в третьем классе, вроде бы еще рано, в шахматы – скучно, а в Морской бой – самое оно.

Я не препятствовал — дело молодое, только иногда просовывал строгое лицо в дверь и просил вести себя потише, карапузы сдавленно хихикали, но на некоторое время затихали.

Вдруг, ни с того ни с сего, в мою комнату вошла Нина вся в слезах и вздрагивая от всхлипываний, сбивчиво рассказала:

— Я проиграла все свои девять фантиков, потом хотела отыграться, поставила твою "Катю" и опять проигра-а-а-а-л-а-а-а…

От злости, я чуть магнитофон об пол не разбил. "Катя", была гордостью моей коллекции, почти новенькая, дореволюционная сотня с портретом Екатерины, Вообще-то, если честно, у меня их было две, но ведь это не повод брать чужое без спроса, да еще и проигрывать своим паршивым пионерам…

В бешенстве, я вбежал в подпольное "игорное заведение", но увидев вусмерть перепуганные лица детишек, несколько подостыл, даже свою "Катю" отбирать не стал.

Выигрыш – есть выигрыш, святое дело…

Разогнав игроков поганой метлой по домам, я закрылся у себя в комнате и загрустил.

Через пару часов, сестра выждала подходящий момент, виновато подошла ко мне и с энтузиазмом заговорила:

— Пожалуйста, дай мне вторую "Катю", я с ней завтра в школе обязательно отыграюсь, вот увидишь. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста...

Я посмотрел на Нину и мне стало ее дико жаль. Жаль от того, что эту маленькую наивную девочку в розовых очечках, мне придется сейчас окунуть в паскудную взрослую жизнь, с ее непионерским коварством и обманом, но уж очень мне хотелось вернуть назад свою "Катеньку".

Вручил сестре оставшуюся реликвию и в двух словах объяснил, как нужно играть в Морской бой, чтобы гарантированно выигрывать.

Бедная моя пионерка от этих объяснений испытала настоящий культурный шок и после этого полночи не спала — все размышляла над беспредельностью человеческой подлости. После такого и в Деда Мороза запросто верить перестанешь…

Это же уму не постижимо, как это можно – НЕ РИСОВАТЬ СВОИ КОРАБЛИ!?

На следующий день сестра пришла из школы позже обычного и в каком-то странном возбуждении, в одной руке, портфель, а в другой, почему-то, книжки и тетрадки.

С порога она торжественно вручила двух моих "Катенек" и я зачем-то спросил:

— Нина, а почему учебники и тетради у тебя в руках, а не в портфеле?

Нина отложила горку книг, открыла свой портфель и из него, как из детского рога изобилия, на пол посыпались сотни и сотни разноцветных фантиков, открыток и календариков, всех видов и размеров…

Я потихоньку вышел из ступора и сказал:

— Завтра же пойдешь и раздашь обратно все выигранные фантики и больше никогда в жизни в Морской бой не играй, а то я схожу в школу и расскажу – как ты все это выиграла

…С тех пор сестра и вправду забросила азартные игры, а в Деда Мороза, по-моему, верить так и не перестала...