Лето восьмидесятого года, я — слесарь по ремонту котельного оборудования. Аж могучего третьего разряда. В основном – подай- принеси, подержи фонарик, вон туда слазай, мне самому лень. Каунасэнергоремонт.

За выход на работу в субботу, или воскресенье полагалось два отгула. Это был способ накопить отгулов, чтобы от души побездельничать. Пару раз я так устраивал себе отпуск – даже в Ленинград слетал однажды – домой.

А в посёлке всё равно не разгонишься – по выходным делать особо нечего. Можно в Каунас или в Вильнюс съездить прогуляться- а так скучно. Посёлок небольшой, всё знакомо и надоело. Вот и работал по выходным – во всяком случае не отказывался, если приглашали.

В ту субботу меня уговорил выйти на работу сосед по общаге – Йоська. На самом деле Юозас. Юозас Жвирблис – в переводе на Русский его фамилия звучала "Воробышек". Мужик рыжий, мелкий, наглый и царапучий. Манера общения не просто агрессивная, а супер вызывающая. Как ему морду не били ежедневно? Если не знать, что в общем- то, он был нормальный адекватный мужик, выдержать его ехидные эпитеты – надо было терпение.

Ну, для примера – криком — "Что, [м]лядь? Куда ты лезешь, на х[рен]? Ты это руками собрался двигать? Здесь автокрана мало, мудило! Если ты это сдвинуть сумеешь, я тебе, [м]лядь, своё левое яйцо откусить дам!" — речь идёт всего лишь о небольшой металлической дверце, которую заклинило, но надо открыть.

Запускали один из блоков – котёл- турбина. После ремонта. По штатному расписанию, должны были присутствовать двое слесарей – мало ли что произойдёт? Вот мы значит и присутствовали.

Сидим в пультовой, смотрим лениво на работу операторов блока. Неподготовленному зрителю было бы очень интересно – внешне этот пульт напоминает космический центр – сотни рукояток, лампочек и прочих умных прибамбасов. Строго по инструкции проверяются и опробываются по очереди все системы управления котлом и турбиной. Не быстрая процедура.

Так. Оператор третий раз пытается открыть шибера в дымовом коробе. Зелёненькая лампочка включаться не хочет – горит красная. Стало быть, нештатная ситуация, стало быть нам надо лезть, и выяснять в чём дело.

Пошли. Дотопали до лаза, поотвинчивали гаечки на двери, повесили табличку – "Не закрывать, работают люди". Полезли. Сечение дымохода – камаз проедет. И идти от лаза до шиберов – метров восемьдесят. С двумя поворотами. Ага, ну так и есть – просто шлак попал в механизм поворота – вот шибера и не открываются. Размолотили в труху, пошевелили – действует. Можно возвращаться. С чувством выполненного долга лениво идём обратно. Открытую дверь по идее должно быть видно издалека – но что- то не виднеется. Куда она на хрен делась?

Светим фонарями – закрыто. Вот она, но закрытая, и похоже, завинчены запирающие болты. Что за?.. Какой [ч]удак постарался? Таблички не видел? Йоська начинает лупить по двери молотком, сопровождая свои действия отборным матом. Эффект ноль. Я присоединяюсь. Вместе грохочем минут десять – никакой реакции.

Это сейчас у каждого телефон в кармане, и подобные ситуации разруливаются мгновенно. А тогда мы, как два дурака оказались запертыми в дымоходе – и хрен до кого достучишься. Ситуация. Что делать- то, блин? Постучали ещё. Посидели, покурили. Ещё постучали. Йоська в изощрённой форме развивает матом перспективы – что он сделает с тем [ч]удаком, который… Ну вы понимаете.

"Пи[c]ец, яйца оторву и сожрать заставлю" — самое гуманное из его обещаний.

Ожидание чередуется приступами злобы – колотить в дверь молотком начинает уже надоедать, но больше развлечься нечем. Если бы это был рабочий день, нас бы давно услышали и выпустили – но в субботу на станции кроме эксплуатационного персонала и обходчиков никого нет. Котельный зал – двенадцать котлов, от начала до конца больше километра – нас решительно никто не слышит.

... здесь не просто непечатно, а непечатно совершенно. Даже для такого матерщинника, как Йоська.

А вот когда включились вентиляторы, и до нас дошло, что это уже запуск котла, все прежние слова стали пресными и скучными. Как бы и не ругань вовсе. Топку перед запуском полагается провентилировать. Уходит на это от пяти до десяти минут – именно столько жить нам и осталось. И деваться некуда. Йоська что- то бешено орёт, побежали в одну сторону, в другую, ещё постучали в дверь – уже на грани истерики.

Есть такая штука – называется взрывной клапан. Это обычное отверстие побольше окна, закрытое листом асбеста, и оцинкованной жестью, с просечкой крест- накрест. Служит для нештатных ситуаций – если в коробе взрыв – пусто лучше вскроет клапан, чем разворотит сам короб.

— Иди сюда, орёт мой напарник, вставай! – я не сразу разглядел этот клапан – на высоте примерно два с половиной метра. Я раскорячился, упёрся ногами и руками, Йоська влез мне на спину, в несколько бешеных ударов разнёс эту конструкцию на куски, потом спрыгнул.

А вот теперь оцените, насколько правильный и порядочный оказался мужик – вначале он подсадил меня, потом выкинул сумку с инструментами. Как он сам сумел допрыгнуть до отверстия – я не видел. Я сильно порезал руку об жестяную закраину, и грохнувшись с этой высоты ещё и ногу подвернул.

Валяюсь, дышу. Гляжу – вылезает рыжий. Сполз, целый. Трясёт обоих так, что зубы лязгают. Вот тут как раз и полыхнуло. Успели, блин. Чудом.

Как от него потом убегал оператор блока, который должен был убедиться, что мы вернулись, прежде чем запускать котёл, как прятался обходчик, не заметивший таблички "Не закрывать", и заперший нас в коробе – отдельная история.

Я этот спектакль наблюдал уже успокоившись – Йоська, размахивающий молотком, и побелевший от страха оператор. Сколько лет прошло, а вспомнить приятно – как заново родились…

Инструкции по технике безопасности написаны кровью – и это не преувеличение.

 Кино — сплошной обман

"Большой Лебовски" вполне обычного размера

"Самый лучший фильм": нет

Волк с Уолл-Стрит — Ни одного волка 

Зелёная миля — Там от силы метров 30

Очень страшное кино — Не очень

Рэмбо — дикое разочарование. Шел смотреть биографию великого французского поэта Артюра

Мне импонирует европейская "мода" на отсутствие заборов. У родственников в Германии дом с неогороженной территорией, куда просто не заходят посторонние, уважая чужие границы. У нас же двухметровый глухой забор, ещё и колючая проволока сверху. Почему? Да потому что за[дол]бали!

Раньше был симпатичный забор из рабицы. Сортовые пионы (по пять тысяч за куст) выкопали, пока мы уезжали в отпуск. с[тыр]или две новых лопаты посреди дня. Воровали дрова по ночам. Отравили двух собак ещё щенками, чтобы не мешали потом воровать, видимо. Детишки из соседской многодетной семьи таскали подсолнухи и мои сушащиеся носки (ну и что, что ношеные, брендовые же). Песок возле двора не успели выгрузить, как его уже спёрли. Апогеем безумия стало то, что зимой перед Новым годом ночью спилили ель в нашем, с@ка, огороде.

Это лето встречаем с высоким забором. Он меня бесит, я его ненавижу. Но людей я ненавижу сильнее.

Во времена золотой лихорадки в Калифорнии маленького китайца по имени Джон-Джон считали идиотом.

Над ним смеялся весь штат – он стирал одежду золотоискателей и не брал за это ни цента. Народ валом шёл в его прачечную, а маленький трудолюбивый китаец не отказывал никому.

За несколько месяцев работы Джон-Джон намыл столько золотой пыли из карманов и складок одежды золотоискателей, что этого золота хватило ему на всю жизнь.

Берегите тихих соседей.

Переехала жить на море, сняла бунгало. В соседи через стенку достался израильтянин, к которому я ходила как за кофе, каждый день, прося сделать радио потише, или слушать в наушниках. Но у него, видимо, помимо глухоты была амнезия, потому что на следующий день наш ритуал повторялся — он включал свое еврейское радио, я терпела полчаса, потом просила сделать потише. Менеджер комплекса устала от моих жалоб раньше, чем израильтянин, и перевела меня в первое же освободившееся бунгало — с соседкой, которой тишина была еще важнее, чем мне — она онлайн преподаватель медитации.

Сижу на балконе нового бунгало, наслаждаюсь тишиной. Наблюдаю, , как выскакивает из своего домика взъерошенный израильтянин, потому что вместо идеально тихой соседки (меня) карма подселила ему через тонкую стенку семью с двумя темпераментными детьми. Израильтянин с тоской в глазах смотрит на меня, а я что? Отвечаю ему выражением лица: "Берегите тихих соседей"