подшивку по нижестоящей организации, куда надо было ехать. Слегка мандражируя, я в субботу приехал в контору и делал выписки из разных актов и справок. Дверь кабинета открылась и вошел начальник управления Иван Филиппович, очень уважаемый и авторитетный человек, за феноменальную память, огромный опыт, разносторонние знания, но при этом пользующийся репутацией циника и матершиника. Но это нисколько не отражалось на обоснованности и справедливости его решений.

— Похвально, что не поленился выйти в субботу. Сколько ты уже у нас, три месяца? А лет тебе сколько?

— 26

— Я в твои годы уже был зам. начальника отдела. То, что у тебя есть план выезда, я и не сомневаюсь, а сейчас запиши несколько вопросов, по которым доложишь лично мне.

Первое указание которое я записал: — Дать [ман]ды Сидорову за срыв выполнения п. 6 протокола от 17 ноября, и так еще четыре вопроса, с не менее конкретно сформулированными задачами.

Я служил в стройбате и ни одного вопроса у меня не возникло. Иван Филиппович глядя на исписанный лист бумаги, потребовал:

— А теперь доложи свое общее видение выезда.

Сохраняя лексику и последовательность поставленных задач, а затем и более академически сформулированные типовые вопросы, я изложил все, что планировал сделать. По глазам Ивана Филипповича понял, что на правильном пути. В командировку я уехал, план выполнил, вернулся, доложил.

Через 7 месяцев уже был зам. начальника отдела.

НВП, для расчистки проходов, в зоне сплошных разрушений ядерного взрыва.

А еще в нашем полку была солдатская столовая, где кормили нас... В общем, кормили. В то время кормили в основном перловкой с комбижиром и она нам не нравилась. Потом она нам понравилась, но было поздно. А тогда много несъеденной перловки кухонный наряд должен был относить на хоздвор, где специально обученные солдаты выращивали свиней и коров, видимо на случай полного прекращения поставок продовольствия. Для переноски отходов были сварены стальные носилки, в которые влезало по ощущениям не меньше 100 кило. Теперь картина — ты с напарником, распаренный в драной подменной форме, насквозь мокрый, должен тащить эти носилки со стальными ручками по заснеженной дорожке в лес метров 300 до хоздвора. А за бортом-то -20 то -30. В общем, редкая птица долетала до середины. Обычно эта каша вываливалась зимой в снег прямо за столовой. И к весне вырос нехилый холм из смерзшейся перловки. Выше столовой. И однажды это чудо увидел командир полка полковник Шевский.

А о нем хорошо сказал один узбек: "когда другие офицеры кричат — ты понимаешь — положено кричать и он кричит. А Шевский не просто кричит... он душу вкладывает! "

И вот Шевский увидел эту гору перловки, искрящуюся на солнце. Муза моя бессильна описать его крик. Упругие порывы мата колебали наш строй. В бой были брошены солдаты с ломиками. Но ломики весело отскакивали от хрустальной горы. Мороз придал овсянке прочность гражданского бетона. Был немедленно (полдня на оживление) пригнан из автопарка БАТ для уничтожения горы. БАТ ревел и чадил как дракон. Но овсянка оказалась покруче ядерного взрыва. Так мы лишились последнего БАТа. Гора растаяла только летом.

А свинки наши, недополучая перловки, росли поджарыми и хищными, с длинными мордами, похожими на крокодильи. Однажды, на зимнем выезде, нам выдали сухпаек, в котором был кусочек сала с нашего хоздвора. Хорошо, что он был маленьким. Ножей солдатам не полагалось иметь, у АКСУ нет штык-ножа, откусить от этого кусочка было невозможно. По консистенции он напоминал автомобильный протектор. Даже не велосипедный. Хорошо — маленький. Я его полчаса пососал и проглотил. (пошляки — в сад).

PS:

В солдатской столовой нашего командира полка часто поджидали сюрпризы. То один повар варил в чае свою шинель, желая придать ей легкомысленный оттенок, то другой повар украл у солдата из наряда по столовой военный билет и переделал его на себя, с фальшивыми отметками о службе в Афганистане (дело было в 1985г.) видимо для поднятия своего авторитета на гражданке. Но один случай заставил нашего командира на минуту лишиться дара речи. На входе он столкнулся с духом (прослуживший менее полугода), пришедшим с ведром, за едой для служащих на хоздворе солдат. Все бы ничего, но у солдата была длинная черная окладистая борода.

многолетней дурной привычке выхожу из дома в 6 утра. Так вот, выйдя и держа в руках зонтик, накрапывал дождь, подхожу к метро. В такое время прохожих можно пересчитать пальцами одной руки. Спустившись в переход и отряхивая зонт вижу здоровенного мента, именно мента, бегущего ко мне. На другом конце перехода, такой же типаж, стоя в позе: "Документы покажите", навис над какой-то пожилой женщиной, и больше никого нет. Разумеется ситуация для меня понятная, доблестные представители патрульно-постовой службы не желая мокнуть под дождем, спрятались в переходе, а вид бесцельно стоящего там мента, сами понимаете, вызывает много вопросов, поэтому что-то имитируют. За это время здоровяк добежал до меня и строго гаркнул: "Мужчина! Документы покажите". Сам я, в отличие от многих коллег никогда в ППС не работал, пришел из университета. Поинтересовался причиной проверки, мордоворот еще более грозно гаркнул: "Документы, я сказал". Не теряя времени представился, показал документ, прошу прощения, но там есть слово полковник. Мужик грозно раздувая большой красный нос и щеки, рявкнул: "Проходите". Вот здесь я реально тормознулся и командирским голосом напомнил слова из своего документа, и предложил представиться и предъявить всю его документацию, те кто знает, поймут какую. Мужик сопя и тяжело глядя на меня сказал: "Старший сержант милиции Шехтман".

— Первый раз вижу еврея в ППС, какими судьбами, почему не пишем диссертацию?

— Я украинец, — нос и щеки старшего сержанта приближались к цвету удостоверения, уже довольно засаленного.

— Пусть ваш начальник подразделения позвонит мне и доложит кто вас рекомендовал на службу, чего-то вы и ваша фамилия мне не нравитесь. Я прослежу.

Отдав не раскрывая удостоверение и служебную книжку, я с чувством восстановленной субординации вошел в метро. Как ни странно, этот эпизод имел продолжение. Через пару месяцев, уже в разгар лета, в джинсах и футболке, в свой выходной пошел на ближайший радиорынок. Подходя я заметил скопление людей, над ними возвышалась знакомая лунообразная рожа и издавала зычные возгласы: "Стоять! Предъявляйте документы".

Подойдя сзади, хлопнул его по плечу: "Ну что Шехтманюк? Думал я про тебя забуду? "

Надо отдать должное этому могучему сыну земли украинской, он меня узнал сразу и с неслабым дуновением ветерка улетел в неизвестном направлении.

Не уверен, что он читает этот сайт, а я хочу передать большой привет еврейскому и украинскому народам, — я вас люблю.

комбригом.

Поэтому, что бы прекратить шастание по части солдат без кпочек, наш командир принял решение- ловит солдата без головного, его командир отдает солдату свой, так как плохо следил за солдатом.

Через некоторое время зашел в штаб, а там два ротных ругаются — ты почему комбриговскую кепочку спер гад... без очереди. Оказывается ротные потерпев какое то время это раскулачивание, пришли к выводу -если в части офицер ходит без головного убора, то виноват командир части, который не уследил за своим подчиненным. Ну самое главное под преступление подвести заранее оправдание. И понеслось- у комбрига кепочки улетали как блины на масленицу, наш завскладом замучился ему их подтаскивать.

Тут как-то по делу зашел на вещевой склад, слышу начальник склада Зофар, что-то бормочет на своём, периодически вставляя русские слова-это значит он жутко матерится. Спрашиваю в чем дело??

Ты понимаешь-комбриг, взрослый мужик, полковник, а кепочки теряет как ребенок панамки в дет саде, по две штуки в день, хорошо я приспособился- после обеда обегаю курилки, там солдаты забывают эти кепочки, вот я их собираю и комбригу, когда он свою потеряет тут же даю ему новую, а так бы давно весь склад уже был бы пустой. .

Всё занавес -круговорот кепочек в природе. пос. Азадбаш