Соседка Тамара Петровна к крысам относится так себе. Без лишнего энтузиазма. Нет, ручных и на экране очень даже спокойно переносит. Но когда это четвероногое внаглую, среди бела дня не спеша пересекает наш двор, и никому до этого нет дела, для Тамары Петровны это испорченный день и вообще закат цивилизации. В этом она, думаю, не так уж и неправа. В любом здоровом человеческом социуме женщины в таких случаях хором невыносимо вопят, а мужики хмуро решают проблему, только чтобы они заткнулись. У нас же всем пофиг, и это страшно. В конце февраля соседка стала свидетельницей апокалиптической картины.

По сумеречному убитому пустынному двору не торопясь бежало последнее живое существо — крыса, сверху на неё спикировал дрон и уничтожил. В роли дрона выступила ворона. Тамара Петровна щедро насыпала ей хлебушка. Ворона после этого просто прописалась во дворе: летала низко и бдительно вглядывалась в расщелины, потом возвращалась за хлебом. Крысы по двору бегать перестали. ВООБЩЕ. Ворона тоже как-то подустала со временем. Теперь она важно и неподвижно сидела на дереве, но не забывала прилетать за хавчиком. Однажды Тамара Петровна извела всю булку гостям на какие-то гренки, и вороне ничегошеньки не осталось. Та прилетела, долго и задумчиво рассматривала хозяйку обоими чёрными глазами попеременно, досадливо каркнула и улетела со двора. Не было её долго, часа два. Вернулась, гордо неся в клюве удавленную крысу...

—: В очередной раз проснулась от громкого мява видимо голодной мохнатой сволочи, не открывая глаз запустила в неё тапком и подскочила от мата на всю квартиру!

Оказалось — муж кота передразнивал.

У меня было нечто похожее в Дании.

Часа в 3 ночи на центральной улице провинциального городка попался нам с сыном (19 лет, высокий — важно) ежик. Думаем раздавят нах, сын снял майку, завернул (здоровый еж, колючий). Принесли домой. И чо? Решили отнести в полицейский участок. Взяли тазик пластмассовый с ручками, посадили в него, несем. А участок в конце тупика, освещение плохое. Видим, у двери силуэты двоих в форме. Сын взял тазик и несет его на вытянутых руках. Я — как бы для переговоров с властью. А языка не знаю, тем более "ёжик", тем более по-датски. Идем на сближение, я что-то громко говорю якобы по-английски. Полицаи струхнули и повели себя по инструции: есперантовский крик "stop! " и разошлись в стороны. Мы остановились. "Что у вас в руках? " — "Таз" — "А в тазу? " -"А хер его знает, как это зовут? " — "Положите таз на землю, отойдите в сторону и не двигайтесь! " — "ОК". Один коп остался на стреме на месте, а другой осторожно, чуть ли не на цыпочках подошел и заглянул в таз. Катарсис. Из участка вышли все, кто там был, человек пять. Долго смеялись. Выдали нам карту города, на которой отметили место, где надо выпустить ежа и нарисовали маршрут. Устно выразили благодарность от имени Королевы, но напоследок сказали, чтобы мы ежиков больше не трогали. Пусть их давят, а то столько их развелось — за[дол]бали.

Безмятежным июльским днём прошлого века мы лежали распластавшись всей студенческой бригадой на пустыре посреди колючей тайги, на героической стройке плотины под Арсеньевым. Лучше всех устроился наш кот — на бочке с солярой такого же чёрного цвета. Минимум дважды чуть не сожранный уссурийскими тиграми, в тот день он пригрелся на солнышке и находился в бессознательном состоянии. Раскинувшись и свесившись по бочке, кот казался размером с пантеру. В наступившей звенящей тишине чиркнула спичка. Парень Дима закурил сигарету. Она заплясала в непослушных после отбойника руках и наконец упала. Весёленький синий огонёк поплясал на месте и побежал к бочке. С тех пор я знаю — иногда даже самое тихое и задумчивое "твою мать! ", сказанное с чувством, заставляет людей тут же прыгать в разные стороны. В языках пламени послышался вопль несчастного кота. Потом епппануло. В воздух взвился атомный гриб.

Когда осела пыль, я опомнился в какой-то глубокой расщелине, весь в копоти. Пошёл аукать, остался ли кто в живых. Оказалось, ни одной жертвы, даже ни единой царапины. Кота нашли последним, на крыше соседнего сарая. Вид он имел ополоумевший со своими обгоревшими усами. От бочки до крыши было метров семь. То ли взрывом забросило, то ли сам долетел, науке неизвестно. Но стоило с тех пор возле спящего кота чиркнуть спичкой, как он мгновенно подпрыгивал со страшным шипением и тут же бесследно исчезал от нас нафиг...