20 декабря 1943 года бомбардировочная группа 8-й воздушной армии ВВС США вылетела с английского аэродрома на Бремен. Целью был военный авиазавод. Задание считалось чрезвычайно опасным, так как кроме мощного сопротивления в воздухе ожидались и проблемы с земли: артиллерия ПВО Бремена насчитывала 250 зенитных орудий. Для экипажа B-17, который сами летчики называли ласково "Старый паб", этот вылет был особенным – у воздушного корабля был только что назначен новый командир, Чарли Браун.

B-17 в этом боевом вылете не повезло. Бомбардировщик успел сбросить бомбы на цель, но тут же попал под огонь зениток и получил множество повреждений.

Отбившийся от основного строя, самолет стал легкой добычей для десятка вражеских истребителей. Очень скоро оказалось, что два двигателя выведены из строя, сильно повреждено хвостовое оперение, кормовой стрелок погиб, а оставшиеся в живых девять членов экипажа ранены. Положение осложнялось тем, что самолет продолжал находиться на огромной высоте, и от полученных повреждений забортная температура в — 60 градусов превратилась в настоящую проблему: у одного пилоты были отморожены ноги, а когда летчики попытались сделать раненым уколы морфия, то обнаружили, что препарат замерз в шприц-тюбиках.

Единственной удачей можно было посчитать то, что основная эскадрилья немецких истребителей почему-то не стала преследовать бомбардировщик. Может быть посчитали, что он и так не дотянет до границы. Однако американцы упорно продолжали вытягивать покалеченную машину "на честном слове и на одном крыле" и двигались в сторону Ла-Манша.

Американский самолет заметили на одном из военных полевых аэродромов в окрестностях Бремена. Немецкий летчик-ас Франц Штиглер специально поднялся с земли на Messerschmitt Bf-109 и погнался за недобитым противником.

Охота, которая принесла бы ему высший орден Третьего рейха, ожидалась быстрой, B-17 и так держался в воздухе каким-то чудом.

Штиглер приблизился к американскому самолету, ожидая сопротивления, но его не последовало – отстреливаться было просто некому. У бомбардировщика была повреждена кислородная, гидравлическая система, а также радиостанция, весь фюзеляж представлял собой решето. Немецкий летчик позднее вспоминал, что он был несказанно удивлен, что машина в таком состоянии все еще держалась в воздухе. Через прорехи в корпусе ас Люфтваффе разглядел убитого стрелка, летчика без ноги и израненный экипаж, который пытался оказывать ему помощь.

Штиглер подлетел так близко, что разглядел капитана судна и впервые в жизни посмотрел в глаза своему врагу. Ему вспомнились слова его учителя и бывшего командира Густава Рёделя: "Если я когда-нибудь увижу или услышу о том, что ты стреляешь в человека на парашюте, я сам тебя застрелю". Как Штиглер позже пояснял, "Для меня это равносильно, если они были бы на парашюте. Я видел их, и я не мог их расстрелять".

Вот так фраза, сказанная летчиком, на чьем счету была почти тысяча боевых вылетов и почти сто сбитых самолетов, через несколько лет спасла жизни девятерым американцам.

Франц Штиглер не стал атаковать неисправный самолет, а, приблизившись, начал знаками показывать командиру B-17 сесть на немецком аэродроме и сдаться. Раненый экипаж, который каждую секунду ожидал одного-единственного рокового выстрела, сначала не понял немецкого аса, ведь его поведение не укладывалось ни в одну из возможных схем.

Тогда Штиглер попробовал заставить самолет направиться в нейтральную Швецию, но "Старый Паб" продолжал упрямо тянуть в сторону своей базы. Впереди сумасшедших американцев ожидали не только сотни километров над водой, но и Атлантический вал — мощнейшая береговая система немецких укреплений. Немецкий ас, решив помогать противнику, не остановился в этом деле на полпути. Он не только пощадил полуразбитый самолет, но и начал его эскортировать – занял позицию вблизи левого крыла бомбардировщика, прикрывая его таким образом от немецких зенитных подразделений. Он сопровождал поврежденный B-17 над побережьем, пока они не достигли открытого моря. Когда опасная зона была преодолена, немец отсалютовал мужеству противников, качнув крыльями, и полетел назад.

"Старый паб" сумел преодолеть 400 километров и приземлиться базе Ситинг в Великобритании. Этот случай является одним из удивительнейших в истории примеров "живучести" поврежденного самолета. После подробного доклада начальству сверху пришел строгий приказ: о случившемся никому не сообщать, чтобы не вызывать положительных чувств по отношению к фашистам. Франц Штиглер, разумеется, не стал отчитываться своему начальству о рыцарском поведении в небе, прекрасно понимая, чем это чревато. В мае 1945-го Штиглер перелетел на своем истребителе к американцам и сдался.

С женой были в гостях у тестя, он бывший военный — вертолётчик, далее с его слов.

В начале 90-х служил на Курильских островах, аэродром с вертушками у нас был на маленьком острове, рядом постоянно стояли несколько кораблей. В то время часто были землетрясения. После очередного сильного толчка недалеко от нас поступило сообщение о возможной волне, которая может накрыть наш аэродром. От начальства инструкции — "хрен знает будет эта волна или нет, но как только увидите что корабли поднимают якоря, все вертолёты поднимайте в воздух и зависайте над аэродромом на сколько топлива хватит". Мы весь день на аэродроме просидели, со стороны мореманов никаких движений, вроде обошлось. Вечером пошли домой, и встретили группу моряков с одного из кораблей и между делом рассказали им об инструкциях от начальства ради смеха, на что они нам ответили — "наши тоже не знали будет волна или нет, потому был приказ — как только увидите что вертушки в воздухе зависли, то поднимайте якоря".

Военный аэродром. Подполковник беседует в ТЭЧ* (технико-эксплуатационная часть) с приезжими специалистами. К нему подходит, обращается по форме и жалобно докладывает девушка-прапорщик:

— Невозможно работать, в эфире сплошной мат, почти все лётчики постоянно хулиганят!

Подполковник примирительно:

— Ну, хорошо, хорошо... Я их всех вы@бу!

Аэродром Бекетовка. Славное Качинское училище.

Идёт разбор полётов, проводит командир полка. Зачитывает вчерашние происшествия:

— Экипаж в составе майора Безногова и курсанта Безрукова приземлились до посадочной полосы.

Пауза. ..

— Какой [ч]удак собрал их в один экипаж с такими фамилиями?!

Солдаты одного небольшого подразделения подобрали во время учений симпатичного бульдога и, относясь к нему, как к своему талисману, дали ему кличку Сержант. В казарме для него был выделен укромный уголок, а на одеяльце, которым его укрывали, были выведены три лычки.

Как—то общий любимец забрался в канцелярию и сжевал там целую кучу каких—то важных документов.

— Ты почему не прогнал отсюда этого стервеца, когда он здесь появился? — напустился на дневального дежурный офицер.

— Простите, сэр, — ответил дневальный, — но я не посмел этого сделать, ведь он старше меня по званию!