У меня сегодня драма. Оса укусила тёщу в губу. У меня золотая тёща, никакого злорадства. Она просто купила свежих пирожков с какой-то одной ей ведомой, но наверно очень вкусной ягодой. В тончайших пластиковых обёртках. Развернула обёртку — цап! Губы сразу распухли так, что тёща успела пошутить — другие за такое большие деньги платят: ) А потом началось удушье.

Я очень нехорошо отношусь к отечественной медицине, но из песни слова не выкинешь — скорая приехала через 2 (две) минуты. Быстро вкатили укол и повезли в больницу. Я сел внутрь вместе с ней и санитаром. Эдакий здоровенный Илья Муромец. Я сказал ему — "хорошая у вас работа — людей спасать". А он на культурном русском языке начал жаловаться, что медицина в стране развалена, что платят мало, что на такой работе надо сутки через трое, а их через день гонят.

Мы неслись при этом под мигалкой внутри пятитонной новёхонькой амбулатории на колесах, просто упичканной разнообразными медицинскими прибамбасами. Укол начал действовать — удушье сняло ещё в дороге. И я мысленно переводил такой сервис на ценник медицины США, с которой тоже приходилось сталкиваться. С учетом дальнейших медпроцедур, мы намотали сегодня минимум на три тонны зелёной петрушки в купюрах дяди Сэма. За бесплатно.

Впрочем, и в штатах не пришлось бы платить при наличии страховки. Но там потом еще полгода страховая компания разбиралась бы с больницей, за что она согласна платить, а что будет за счёт клиента.

Что касается нашей медицины, я помню и много хренового. Осталось срастить с увиденным сегодня. Рабочая гипотеза: болейте, граждане, сколько хотите, но если вздумаете отбросить коньки — вернем с того света, не портите демографию.

А пока мы качались в карете скорой помощи, я живо вспомнил 90-летнюю питерскую бабушку, у которой гостил когда-то. При наливании чая, то есть раз сто за день, она каждый раз снимала с носика своего чайника специальную насадку, а потом торжественно водружала её обратно. И меня молила делать то же самое. Потому что, как выяснилось, летом 1927 года из носика чайника вылетела пчела и укусила в язык её лучшую подругу. Язык распух и торчал далеко за пределы.

В общем, тёща теперь в больнице, доктора появятся только в понедельник, а дома — пришла беда, отворяй ворота. На кухонном столе остались эти злосчастные, неотразимые пирожки с невероятно вкусной ягодой. грёбаная генетика! Жена не решалась притронуться к уже надкушенному пирожку, долго ходила вокруг, наконец развернула второй. Жжжжж — в язык. Сдавал сейчас в ту же больницу, в ту же палату, старался не смотреть на санитарок — они тихо сползали по стенам: (

Внешность, говорите? Захожу в РКЦ, заплатить за коммунальные услуги. Передо мной стоит. … Не то поздний парень, не то ранний мужик – тяжело разобрать. С виду – будто с военной хроники сошел: довольно грубая щетина, загорелое лицо, покрытое потеками пота и мелкой сизой пыли, высокие кирзовые сапоги, бриджи и китель цвета "хаки" с погонами времен Советской Армии, панамка, на плечах – что-то типа армейской РПС и вермахтовской "трапеции", к которой прикреплена типа сумка, из которой торчат топор, лопата, пила, виднеются очертания рубанка. Бриджи и сапоги – щедро присыпаны пылью, опилками и стружкой. Ну кто может так выглядеть – плотник, правда? Подходит к кассе, сует листочки, вдруг кассирша выдает:

— Ой! А у меня машина сломалась!

Мужик, как ни в чем не бывало:

— Альт-С.

Кассирша не въезжает:

— Чего?

— Альт плюс С. Контрол плюс Ф5. Ф5 – одной клавишей. Далее. Далее. Вариант по умолчанию. Энтер. Ну вот, а вы говорите "сломалась".

Кассирша, глядя на него огромными глазами, возвращает его квитанции и спрашивает:

— Откуда вы это знаете?

Мужик, устало:

— Я ее писал. Не кладите больше локти на клавиатуру.

Рассказывал водитель-дальнобойщик.

Ехали они порожняком в тумане, ползли еле-еле, и вдруг удар, легкий.

Остановились. Лежит мужик, пьяный, ну никакущий, и велосипед, все целые, что удивительно. Ну, давай они с напарником его расспрашивать, кто да откуда, оказалось, из деревни, до которой пара километров. Загрузили в фуру и решили подбросить, ну выпил человек, с кем не бывает. Не бросать же его. Поехали и, конечно, добросовестно забыли. Отмотали километров пятьдесят и спохватились, а на трассе не развернуться. Ну, выгрузили его (никакого) с велосипедом и сунули в карман бутылку водки, чтоб не обижался.

В следующий рейс решили заехать к нему в деревню, узнать как добрался.

Благо, название населенного пункта, имя и фамилию запомнили.

Там указали дом, где живет вышеуказанный мужик, подъезжают к нему, его в доме нет, дома жена. Та спрашивает, а вы кто. Те — да мы -старые знакомые. Мол, проезжали мимо и решили заехать, бутылочку, другую выпить за встречу.

Жена отвечает — а он больше не пьет, месяц назад он поехал на велосипеде на свадьбу к брату в соседнюю деревню и так напился, что когда ехал домой пьяный, не заметил как лишних пятьдесят километров отмахал. Сейчас он набожный стал и ежедневно в церковь ходит.

В утреннних новостях за завтраком подсмотрено...

Одной из главных новостей было- в Голландии за последнее время возросло поголовье крыс, мышей и прочей нечисти, местные службы очистки не справляются с работой и постоянно вынужденны работатъ сверхурочно, и не хочет ли правительство озаботиться проблемой и нанять им подручных.

Берут интервью у простого работника службы дератизации. У него на руках в течение всего интервью болтается хорошенький такой пушистый хорек- бегает по нему, как обезьянка по баобабу, к оператору пристает и в глаза всем почему-то заглядывает. Все время задавалась вопросом-это только что отловленная нечисть или все-таки его домашний питомец?

По окончании интервью ловец крыс нежно гладит хорька по холке и сажает его в ящик с надписью "Инструменты". Ну так бы с начала и сказали- орудие труда. А что, хорек- животное хищное, крысы ему-как семечки...

Когда мне было 15 лет, я копил на новый велосипед. Нет, это не начало песни. Это начало моей реальной истории. Я раздавал листовки, разносил газеты, рекламные проспекты и буклеты, начиная с сентября. Мечтал к лету прокатиться на новеньком велосипеде. А в апреле мой батя залез в мою комнату и в мою копилку, выгреб все и пропил за два дня со своими дружками. А потом избил меня, когда я упрекнул его в воровстве и потребовал деньги назад. А мать его поддержала и заявила, что раз я работаю, то теперь должен вносить часть бюджета в семью и содержать себя сам.

Мне сейчас 35. Ушел из дома в 17, прошел через многое, служил, получил два образования, могу позволить себе любой велосипед. Есть своя квартира, семья. И сын, которого люблю, и которому сам куплю велосипед. Я буду отцом, которого у меня не было. С родителями не общаюсь, мой сын их не знает и никогда не узнает.