Развеселила история от 21 марта про наглых постояльцев-халявщиков курортного озера Гарда.

Еще в более крутой замес попала однажды моя двоюродная сестра Мила, ростовчанка. В начале 90-х юная красавица, каким в те годы светили три главные дороги жизненного успеха: либо в конкурсы красоты, либо за местного олигарха, либо замуж за рубеж. Многие успевали перепробовать все три варианта, обычно именно в этой последовательности.

Но сердце Милы остановилось на крепком, тихом, весьма флегматичном парне в очках, скромном экономисте. Выглядел он забавно для этой профессии, прямо под шутку из Калины Красной — что ж это за бухгалтер такой, если ему об лоб поросенка расшибить можно?!

Ему уже было лет тридцать, всем вокруг ясно — такие звезд с неба не хватают. Усидчивый сонный клерк, жених так себе. Наиболее экспансивная часть подруг и родни Милы просто крутила пальцами у виска, как бы намекая, что они думают о таком ее выборе.

Влюбившись в Милу, экономист преобразился совершенно. Он решил стать достойным своей избранницы. Обзавелся отличным костюмом, сшитым по фигуре, золотыми тонкими очками поверх широченной физиономии, и энергично зашагал по центру города, врываясь на собеседования в банки как чувак, готовый прошибить лбом все стены, если потребуется. Но при этом человек явно рассудительный, выдержанный, знающий свое дело. Типичный банковский руководитель, безотчетно вызывающий доверие солидных инвесторов.

В этом качестве его заценили, и дела милиного жениха резко пошли в гору. Но, к сожалению, гора эта оказалась типа снежной в жаркий весенний день — все бабки тут же сжирала гиперинфляция. Он приучился оперативно вкладывать их в перспективную недвигу, и когда его занесло по делам в Геленджик, не преминул основательно обойти и объездить этот город, особенно приглядываясь к объявлениям на дверях подъездов о продаже квартир без посредников. По таким и заходил.

Одна из квартир его просто восхитила — трехкомнатная в высоком доме на взгорке, на верхнем этаже с балконом и прекрасным видом на море. Сухой воздух, место на приятном отдалении от вонючих халуп-курятников у пляжей.

Так была решена в комплексе проблема, куда девать очередную порцию тающих денег, какой свадебный подарок сделать невесте, куда поехать в летнее свадебное путешествие, где сыграть свадьбу, где поселить приглашенную родню и где провести медовый месяц, когда она свалит. В более отдаленное будущее он не заглядывал, оно в те годы было малопредсказуемо. Но в целом было понятно, что такая недвига лучше, чем ее отсутствие. Если дела и дальше будут идти хорошо, выйдет отличная семейная летняя резиденция. Если плохо, можно сдавать отдыхающим или вообще продать.

А получилось ни то и ни другое. Невеста была в восторге, родня съехалась на свадьбу в Геленджик и славу об этой квартире разнесла где-то по семи коленам дальних родственников, друзей, их жен бывших, нынешних и будущих — южане народ впечатлительный и общительный.

В результате на последующие годы новая семья стала чем-то вроде грантового комитета или собеса, распределяя все комнаты этой квартиры и даже балкон на круглый год по многочисленным заявкам, пламенным просьбам и даже мольбам любящих родственников, их лучших знакомых, часто под плач их детей прямо в трубку.

Ни о какой оплате тут речи и быть не могло, разумеется. Люди всецело вверялись гостеприимству нового олигарха. А поскольку основную часть года он там отсутствовал, клятвенно обещали чисто прибрать за собой по убытии. Появились многочисленные копии ключей.

Многие старались вести себя достойно, но выяснились феномены природные. При отдыхе на юге люди много двигаются, много едят, предпочитая при этом свежие фрукты и прочие тропические плоды. От них образуется множество очисток, огрызков, корок и тому подобной хрени, которая имеет тенденцию быстро сгнивать, если ее не выносить на ночь. Это получалось не у всех, а вот широко открывать все окна на ночь было просто необходимо из-за многочисленности постояльцев.

В квартиру повадились по ночам летучие мыши, найдя в ней диету своей мечты. Это нервировало часть отдыхающих, особенно детей и истеричных женщин, мечущихся во имя своих детей спасения.

Самих мышей нервировало еще более, когда все люди вокруг, отчаянно вопя, вдруг вскакивали со всех кроватей и выползали из всех щелей, зажигали свет и принимались метаться по квартире, размахивая всем, что им попалось под руку. Уютное свадебное гнездышко было расколошмачено в пух и прах, как только появились первые поселенцы, ленившиеся выносить мусор на ночь.

Так благими намерениями бывает устлана дорога в крылатый визжащий мышиный ад, в который превратилась эта некогда прекрасная курортная квартира.

Приятель рассказал: где-то в России шел бракоразводный процесс, делили имущество и, пардон за каламбур, камнем преткновения стала грудь жены. Mуж взял на свое имя кредит на ее хирургическое увеличение и требовал возмещения половины стоимости оного, классифицируя объект кредитования как имущество, нажитое и используемое совместно. Жена возражала, полагая свою грудь исключительно своей собственностью. В итоге суд встал на сторону женщины, приравняв траты мужа к подарку жене, который она позволяла мужу трогать, но не передавала в пользование.

Мои родители очень обеспеченные люди. Могут позволить себе летать в дорогие отпуска несколько раз в год, машины менять как перчатки, многое другое. Но при всем этом достатке они ходят на свидания в забегаловки, а вместо люксовых цветов папа дарит маме букеты из ромашек и одуванчиков, сорванных у дома. На мой вопрос: "Почему? " — родители ответили, что даже несмотря на шестизначные числа на счетах, они помнят, как все начиналось: общага, безденежье, остатки еды в социальных столовых, предложение с кольцом, сделанным из фольги. Для них это все — настоящая романтика, прекрасное, но тяжелое прошлое. Я ими очень горжусь, что они ценят те времена, когда у них ничего не было, но зато они были у друг друга. Завидую их любви и искренне радуюсь за них)

Несколько лет назад разругались с женихом при подаче заявлений, разругались по поводу фамилии. Ему принципиально, чтобы была его, а она у него неблагозвучная. А моя обычная, звучит красиво, в России распространена. Я, понятное дело, менять фамилию не хотела. Он встал в позу, мол, или так, или не женимся вообще. Тут же решила, что не очень мне оно и надо. Свадьбу отменили, но отношения продолжились, потому что на самом деле любили и любим друг друга.

Всё было прекрасно, пока я не забеременела. Он снова завёл свою шарманку про фамилию, мол, его наследник должен продолжить его род. Родилась девочка, назвала модным ныне именем Стефания, коим ещё в детстве называла всех кукол, и решила дать свою фамилию.

Думала, мой любимый пораскинет мозгами и поймет, как нелегко будет девочке с его, но нет, опять истерики. Я настояла на своем, на что это чудо отказалось оформлять ребёнка на себя, мол, это твоя дочь, не моя.

Стефании Калининой уже 8 лет, у неё заботливый и любящий папа, который на самом деле, а не номинально является членом нашей семьи, но вот документально подтверждать это отказывается, пока мы обе не станем Кривожуевыми. Живу с идиотом.

Не моё, с женщиной-автором лично не знаком.

Давайте про привилегии поговорим.

Как мы знаем, привилегии в России обнулялись за 20-й век дважды, а то и трижды. Качественно обнулялись, так, что их носители переставали существовать.

Такого понятия как old money, в постсоветском пространстве не существует. Однако, существуют люди,