нахулиганил, ‐ учителя даже не пытались найти виновного, директор сразу говорил:

– Крамаров! Завтра приведёшь отца и мать.

Когда в пионерский лагерь, по воскресным дням, приезжали родители, мамаши обычно говорили своим детям:

–Сыночек! Дай мне слово, что с этим, ‐ тут мамаши указывали на меня, ‐ ты водиться не будешь. От него хорошему не научишься.

А когда я прибыл в армию для прохождения службы, опытный старшина посмотрел на меня и сказал:

– Ну, этот с гауптвахты вылазить не будет.

Мой первый режиссёр никогда не служил в милиции, но стоило ему взглянуть на меня, как он сразу определил моё амплуа. Я сыграл хулигана и бездельника, владельца злополучного мотоцикла в фильме "Прощайте голуби!". Трудно было работать над ролью. Ведь как это ни парадоксально, я с самого детства не был знаком ни с одним хулиганом. Если когда‐нибудь подозрительный тип появлялся на одной стороне улицы, я всегда переходил на другую. Но, попадая на съёмочные площадки, я становился рабом своей фактуры. И мой актёрский альбом становился похожим на пособие для начинающего дружинника.

А ведь знаете, как обидно актёру, которому внушили, что никогда он не сыграет ничего патетическо‐героическо‐трагического! Неужели я не могу сказать: "Быть или не быть?". Могу! Ещё как могу! Да фактура не та... Не играть мне Гамлета... И Отелло – тоже не играть. Думаете, слабо мне Дездемону задушить? Да я могу это одной левой сделать.

Скажет режиссёр: "Задуши! " ‐ я мигом. Но никогда не сбыться этим мечтам, потому что моя творческая биография написана на моём лице.

создают столь невыносимые условия, что они успевают еще и основательно пропердеться. Потом всё это пьем мы. Как уже догадался проницательный читатель, речь идет о технологии производства напитков, известных под названием вино и шампанское.

А вот следующий клип наполнил мою душу восторгом и вдохновением без всякой помощи С2H5OH. Начался он смешно: в центре стоит баянист пенсионного возраста, по бокам его комическая пара: слева мужик с микроскопической балалайкой, справа другой с громадным балалаищем. И затрындели они на этих простецких инструментах давно известную мне народную мелодию Полюшко-поле. Я уж зевнул и собирался пролистнуть, но как они заиграли! Потом оркестр грянул, и вышло у них вместе нечто потрясающее. Слегка погуглив, я нашел еще одно замечательное исполнение той же песни, на 50-тысячном концерте в Кёльне, с прекрасной певицей Хелен Фишер. Я пришел в такой восторг, что позвал жену послушать и посмотреть вместе оба варианта. Сидели затаив дыхание, крепко обнявшись, и я боюсь даже представить, как это звучало в живом исполнении.

Разошлись во мнениях, что там рефреном — мне слышался топот копыт казачьей сотни, а ей звон колокольчиков. Потом я засомневался: а точно ли это народная песня? Без участия Чайковского, Римского-Корсакова или как минимум Мусоргского тут явно не обошлось.

Выяснилось (для меня лично), что музыка написана в 1933 году композитором Львом Книппером, автор слов — поэт Виктор Гусев. Оба этих имени не сказали мне ровно ничего ввиду глубочайшей музыкальной дремучести.

И вот я задумался, какие удивительные профессии у поэтов и композиторов. Всё их творчество рождается в сущности само у них в голове. В физическом плане их тела могут вообще ничего не делать. Кроме как есть, пить, грешить, не забывать навещать бухгалтерию и уборную. Но вот проходит какое-то время, и выясняется, что вообще не важно, живы ли они или сколько столетий назад умерли, и даже как их звали. Новые солисты, хоры и оркестры исполнят ими написанное, каждый по-своему, но следуя тем же словам и нотам, и новые миллионы людей будут этим восхищаться. А вот от большинства более практических профессий не остается ровно ничего, кроме груд мусора. Причем изрядная часть профессий заключается в трудах от этого мусора избавиться. Всё остальное природа перерабатывает сама.

Так берегите же творческие таланты! А я с удовольствием подыму как-нибудь бокал шампанского в честь безвестного народного композитора Льва Книппера и примкнувшего к нему поэта Виктора Гусева.