Утром в маршрутке я стал невольным свидетелем удивительного диалога. Такое не часто услышишь.

Простуженный мужской голос говорит:

— Ира... Открой дверь, выпусти меня

— Гриша, сиди спокойно — отвечает женщина где-то спереди.

— Ира, открой дверь... Мне надоело.

А народу много в маршрутку набилось — не видно Ириного мужа совсем.

Он помолчал-помолчал и опять за свое:

— Ира, куда мы едем? Открой дверь, мне надоело

— Мы едем к врачу тебя лечить.

Отстань... Сиди тихо....

— Ира, мне надоело. Я устал

— Гриша, сиди тихо, я сказала.

— Ира! Ира! Ира! Открой дверь...

В ответ молчание.

Тетки в проходе переглядываются, головами качают.

Ну, думаю, допился совсем ее Гриша.

— Ира, я хочу есть... Открой дверь...

— Сиди спокойно... Вернемся от врача — поешь...

— Ира, хватит... Открой дверь, выпусти меня...

— Грицю, успокойся. Ты едешь в маршрутке.

— Маршрутка.... Маршрутка... Маршрутка...

Люди вокруг уже вовсю перешептываются.

Кто-то засмеялся.

Я чуть шею от любопытства не сломал- уж очень хотелось разглядеть этого таинственного Григория. Это же до какого состояния нужно себя довести

Но не видно ничего — народ не рассасывается, а больной никак не успокоится:

— Ира, Ира, Ира, Ира!

— Григорий, тебе не надоело?

— Открой дверь, выпусти меня

Снова пауза. И тут возмутитель спокойствия совсем распоясался:

— Голая Ира, голая Ира! Ира без трусов

— Гриша, не разглашай семейные тайны

— Голая Ира... Голая Ира...

— Гриша, ты сегодня останешься без ужина.

— Ира без трусов... Ира без трусов..

— Григорий, я тебе сейчас все мозги вышибу

— Ира, мне надоело. Открой дверь, выпусти меня

Тут уж не знаешь, то ли плакать, то ли смеяться.

И замечание не сделаешь в такой ситуации — дело ведь семейное.

В общем люди молчат, только улыбаются. Когда, наконец, народ вывалил на следующей остановке, оставшиеся пассажиры буквально скрючились от смеха от внезапного зрелища, что открылось их глазам.

Маршрутка притормозила, и я увидел Иру с Григорием. Ира, покрасневшая женщина среднего возраста, в руках которой находилась клетка с огромным попугаем ара.

— Водитель, остановите у ветлечебницы — попросила она.

Пока за ней не захлопнулась дверь, в маршрутке еще были слышны отчаянные протесты Григория:

— Открой дверь, надоело... Голая Ира... Голая Ира... Ир-ра без тр-русов...

— Гриша, ты и завтра без завтрака...

Разговор в маршрутке:

— Вопросов у нас 60, так?

— Так.

— В билете по три вопроса, так?

— Так.

— Значит, если поделить, то получается, что будет 20 билетов, так?

— Так.

— А в двух группах 50 человек, так?

— Так.

— Значит, сначала пропустят 20 человек, потом опять возвратят билеты и снова пропустят 20 человек, а потом пропустят последних 10.

— Ну, и что?

— А то, что шансы замыкающих каждую двадцатку вытащить подготовленный билет больше. Ведь если выяснить, что уже вытащено, можно рассчитать, что тебе достанется!

Вся маршрутка замирает в восторге от сделанного открытия. Через секунду начинаются звонки на мобильный товарищам, которые уже подъехали в институт, выстраивание очереди и т. п. Через минут пять с переднего сиденья (которое рядом с водителем) раздается голос:

— У института остановите, пожалуйста!

Публика, сидящая в маршрутке затихает, узнав голос своего преподавателя. А затем одинокий голосок печально говорит в трубку:

— Передай нашим отбой. Стратегия меняется.

Гастарбайтеры.

В 2007 году строил я себе домик в деревне. Фундамент делала бригада из прораба, трех таджиков и двух русских. Тогда в деревне с готовым бетоном было глухо, поэтому прораб решил месить вручную. Всего на плиту по расчетам надо было около 26 кубометров, причем заливать сразу, без передыхов на ночь. Начали в 8 утра, в 11 ночи героически закончили. Работа адская, конечно, под 70 тонн перетащить вчетвером. Один ровнял, прораб воду подвозил (колодец вычерпали довольно быстро), двое месили в двух бетономешалках, двое тачками возили. После заливки договорились с прорабом о двух выходных. На следующий день в обед звоню ему, узнать как там работники, живы ли. Говорит, что русские вчера после работы приняли чуток и спят еще, встать не могут. Ну ладно, трудовой подвиг вроде совершили, простительно.

— А таджики, спрашиваю, как?

— А таджики — отвечает, в 8 утра встали и отпросились, чтобы время не терять пока выходной, соседу забор ставят.

Кого только не встретишь в очереди к прокурору. Обычно там помалкивают, но встреченный был коллегой – главным инженером строительного предприятия, вызванным по заявлению одного из работников, и мы разговорились про поражение электрическим током. Потому что его как раз по этому поводу и вызвали.

— 25 ампер? Подумаешь 25 ампер, — рассказывал главный инженер, — У нас одного электрика ста амперами шибануло. Он стоамперный трехфазный автомат снимал, и его другим таким же в голову шибануло. Снял один со стеллажа, не посмотрел, что коробка со вторым качается, слез, а ему каааэк даст сто ампер по кумполу. Хорошо в каске был. Улыбнулся только и дальше пошел с улыбкой по жизни.

А этот электрик, от которого заявление, полез на высокую сторону КТП китайским пробником напряжение мерять. Ну этому тоже каааэк даст. Ладонь прожгло даже. Через месяц из больницы выписался, на работу вышел. Смотрю, опять туда же лезет. Тут я не стал уже ждать пока ему электричеством-то. Взял полено пожиже и поленом. Семи дней не прошло, — опять с больничного пришел. И сразу с просьбой. Вы, говорит, не могли бы пообещать меня больше поленом не [зв]издить? Поленом, говорит больнее, чем электричеством.

А как я ему такое пообещаю, если в правилах про полено прямым текстом пишут? Не вздумайте, пишут, пострадавших от электричества руками трогать. Возьмите палку, — она диэлектрик.

Очередь к участковому терапевту, не очень большая, но продвигается очень и очень медленно. Как обычно, кто-то порывается только спросить или права покачать, ссылаясь на электронную запись по времени. Последняя в очереди женщина вдруг оживляется, при ответе на вопрос:

— Кто последний?

Отвечает утвердительно, что это она, и узнает в молодом мужчине своего знакомого.

— О, Ванечка привет!

Теперь уже вся очередь напрягает слух и включает дедукцию, желая выяснить, кто же этот Ваня для этой женщины. Информации не очень много, он все там же, все тем же, дела нормально.

Женщина ещё долго беседует, расспрашивает и рассказывает о себе, свято веря, что за разговором время проходит быстрее.

Но время тянется неприлично долго. Пауза в разговоре затягивается.

Ваня засобирался уходить:

— Ладно, наверное пойду.

— Ванечка, уже выздоровел?