они импровизируют. В Португалии от солнечного удара я единственный раз в жизни упала во время шоу, причем на финале номера, уже по дороге в кулисы, так мой партнер Петя на секунду призадумался, а потом взял меня за ногу и затащил внутрь, чтобы на сцене не валялось лишнего.

Ну так вот. Я возьми и брякнись в отеле у друга, прямо на ресепшн, прямо на руки девушке-портье. Девушка взвизгнула "Штефааааан!! ", а Штефан сразу хоп — и вызвал скорую, тут я очнулась и пыталась это цунами остановить, но тевтонская природа не терпит суеты, если уж решили напасть на Рим, так идём и нападаем, туда-сюда не бегаем. И вот я сижу на стуле, как дура, а на меня надвигаются пятеро в красных спасательных костюмах да еще и с аппаратурой.

Когда выяснилось, что я здорова, как конь, что падаю крайне редко и исключительно из уважения к семейным традициям, доктор спросил, а почему, интересно, мой папа падает в обморок. Я ответила, что, во-первых, не падает, а падал, эти штучки у него давно в прошлом, а во-вторых, причины бывали разные. Вот, например, однажды, когда ему было двадцать пять, он пошел в булочную, взял четвертинку круглого за четыре копейки и городской батон за двадцать две, встал в кассу и через окно увидел скорую помощь, из который вышли двое в белых халатах. Папа подумал "а вдруг за мной" и потерял сознание.

"А почему ваш папа испугался врачей? " — спросил доктор и на всякий случай еще раз пощупал мне пульс.

Охлобыстин — вышибли бы с треском и изумительной поспешностью.

Не его, ему подходит больше исторические роли, Малюта Скуратов, к примеру.

Забыли эту веселенькую херню и давайте перейдём к реальной интернатуре.

Это один год, за который свежеиспеченный доктор становится врачом. Или сходит с дистанции, по разным причинам: плохое здоровье, плохая успеваемость, плохие отношения с персоналом — всякое бывает.

Много чего говорят об интернатуре: ненормированная рабочая неделя, бесконечные дежурства, дефицит сна, переедание как средство борьбы со стрессом… всё правда. Вы уж поверьте мне на слово — очень нелёгкая жизнь у молодого врача в интернатуре.

Что стыдливо обходят — вынужденное половое воздержание.

Большинство интернов или женаты или помолвлены или в стабильных отношениях.

Я же, холостяк, оставил всех подружек в Калифорнии, переехал на другой край страны — и впрягся в пахоту непрерывной посевной, вечный аврал и ничтожное количество личного времени не давали мне шанса подкатиться к женщине.

Да и усталость давала о себе знать, вечный недосып привёл к переоценке приоритетов — главное, немного поспать.

Вы спросите — а как же медсёстры?

Отвечаю — это прямой путь под венец, раз с девкой по деревне прошёлся — женись!

Да и они не торопились — их больше интересовали врачи следующего уровня, резиденты поближе к дембелю, у них было больше шансов на благосклонность условной медсестры.

Тут вот ещё что — медсёстры тоже дежурят, тоже работают длинные смены, 12-24 часа, тогда можно было. Так что очень многие союзы двух медработников заканчивались разводом.

Короче, куда ни кинь — всюду клин. Или вилы.

А вот и история.

Пролетели два месяца, суровых, желваки плотно поселились на лице, в глазах — неутолимый дефицит сна. И мне, за стахановские успехи в посевной компании, дали свободный выходной!!

Я пулей вылетел из госпиталя (а вдруг передумают?) и помчался в парикмахерскую, оброс. Оттуда — домой, душ, побрился — и вышел на тропу войны!

Охота!

Местные мне подсказали, где университетские студиозусы тусуются вместе с молодыми преподавателями, Питтсбург город студенческий, много очень приличных ВУЗов. Громадный бар, шум, смех, запахи настоящего праздника свободы — солдат медицины на побывке.

Смотрю — высокая блондинка сидит одна за стойкой. Я подсаживаюсь, знакомлюсь и предлагаю угостить коктейлем, Космополитэн, насколько я помню. И пошёл охмурёж, точнее, покатился по очень знакомой мне колее.

Недостатки знания английского с лихвой компенсировались моим энтузиазмом и акцентом, есть такая тема в Америке — часть женщин считают его привлекательной чертой мужчины.

— Так, а давайте по второму коктейлю?

— Давайте!

Позже, когда я сам погрузился в создание коктейлей — стало понятнее его характер: пьётся легко, по мозгам бьёт нехило. Отвлёкся, извините.

Дело охмурения и соблазнения шло как по маслу, все признаки говорили о её благосклонности. До магического момента — к тебе или ко мне? — оставалось немного времени, флирт выдался очень успешный и многообещающий.

Я и сам выпил, в голове зашумело хорошо, но недостаточно для моей интуиции дать добро на очередной грех, смертный грех похоти. Как сейчас помню — девушка быстро вычислила меня, показав незаурядное знание медицинского бомонда нашего громадного госпиталя.

Общие знакомые, внезапно.

И, что зажгло сигнал тревоги, — её отличное знание факультета эндокринологии, особенно директора. И это при том, что в самом начале знакомства она упомянула своё безукоризненное здоровье. Да и на мой взгляд — эндокринологического пациента она не напоминала, здоровая деваха. Даже, пожалуй, чрезмерно здоровая — в ходе флирта она покрыла мою довольно большую ладонь своей. И её ладонь была намного больше, не говоря уже о запястье — широком и крепком.

Не, я работал в сельской местности, видел натруженные руки доярок — её руки, явно праздные, без мозолей и с ядовитым багровым маникюром — явились вторым сигналом тревоги, поднятой моей интуицией.

Интуиция — любопытное и необъяснимое явление, именно она заставила меня быстро протрезветь и задуматься. Моя интуиция была крайне полезна в медицине, иногда в личной жизни.

Тут она, моя интуиция, заставила меня спросить: ты родилась женщиной или стала ей?

Тень пробежала по её голубым глазам, она подобралась и сказала, что для людей с широким кругозором и толерантностью, типа меня, это не должно иметь значения. Кстати, прямо и утвердительно она так и не ответила.

Сомнения мои закончились, непонятки трактуются не в пользу ответчика — я уверил её в своей широчайшей толерантности, и что я считаю её изумительно красивым созданием, что её женственность бесспорна и что я покорён её красотой, и что я… И тут мой пейджер зачирикал — срочный вызов в госпиталь, я поспешно расплатился, взял её телефон и распрощался с ней навеки.

Пейджер, признаюсь, я сам заставил чирикать — незаметно выключив его и включив.

Облом… пошёл домой не солоно хлебавши.

Иду и думаю — ну, кисти, ну физуха — но первым сигналом был её знание директора эндокринологии, с чего бы это было подозрительным?!

— Дурак ты, Миша, — ответила мне моя интуиция, наивный дурак — где, ты думаешь, она берёт гормональные препараты?

— Диагноз ты заподозрила правильно, — отвечал я интуиции, — но вот откуда ты, такая же наивная как и я сам, всё это знаешь?

Молчание, интуиция отправилась на покой, — смена часовых, теперь на посту оставили самого сурового и знающего охранника, опыт.

А несколькими годами позже я посмотрел фильм, “Crying game”, в прокате "Плачущая игра" или "Игры с плачем", что, на мой взгляд, не совсем точный перевод.

Мой вариант перевода — "Плачущая дичь", сюжет частично повторяющий моё фиаско.

И, в отличии от фильма, эта дичь, я, разгадала охотника и его намерения.

И уж точно, что, возвращаясь домой, эта дичь не плакала, а посмеивалась, в том числе и над собой, охотник ставший дичью —действительно, забавная ситуация.

Воистину, " … и опыт — сын ошибок трудных"

На ошибках учатся? Ещё как!! В своё следующее увольнение я пошёл в простой рабочий бар на окраине, подальше от университетов, где отменно и с пользой повеселился, на рэднеков можно положиться — у них товар был без обмана.