И только батя с утра пробивавший тропу к туалету до которого было метров пятнадцать от дома, стряхивая с куртки снег и вытирая стекающий из-по шапки пот, произнес – сегодня ветрено! И ни слова больше об отмене каких либо занятий. Не врал. Тропа, ведущая к сортиру к моему утреннему моциону была уже наполовину заметена. Пришлось с лопатой идти вторым ходом. И поторапливаться, с надеждой, что до моего прихода эту шедевральную обитель дум не унесет к соседям. Повезло.

Посматривая в щель в темень и захлестывающие через отверстие снежные порывы, я вдруг вспомнил, что сегодня в школе физкультура. А она зимой на лыжах. Нет, лыжи у меня были, то ли "Быстрица", то ли "Карелия" и в общем-то неплохие, но вот тащить их в школу на себе было не очень приятно. Хорошо, что в тот момент я находился в том месте где плохие мысли на ум не придут и я пришел к мнению, что поеду на них. Не очень удобно правда, ведь еще четыре урока помимо физ-ры и придется в классе ошиваться в лыжных ботинках. Но что поделаешь, ведь надо чем-то жертвовать. Окрыленный этой мыслью я с очередным порывом ветра влетел в дом:

— Ма, бать, а можно я в школу лыжи возьму? У нам сегодня физ-ра, а в школе дадут какие нито "Усурийские". На этих дровах далеко не уедешь.

Батя чего-то хмыкнул, что я интерпретировал как согласие, а мама произнесла:

— Одевайся только потеплее, а-то знаю я тебя так в лыжном костюме и пойдешь!

Из потеплей у меня было какой-то зипун, в смысле а-ля пальто, его-то я и напялил вместе с лыжными ботинками. Со стороны мне думается смотрелось неплохо. Для всего остального я сунул за ремень пару общих тетрадей и выскочил во двор.

По улице до школы было с полкилометра. Обычно я доходил минут за десять из которых три уходило на покурить и чтобы немного выветрилось. Но это обычно, а здесь у меня были лыжи и настроен я был спортивно. Да еще и ветер чуть не сбивал с ног. Хорошо хоть ноги вязли в снегу по колено, это и держало. До тех пор пока я не защелкнул крепления на лыжах и встал в полный рост.

Ветер был северный, школа была на юге. Лыжи поехали сами. Я был в восторге. И даже распахнул пальто держа полы руками на всю ширину чтобы увеличить парусность. Все было хорошо, на первых тридцати секундах, а потом все переменилось, как только под лыжами кончился свежий снег. Дома там вдоль дороги стояли один к одному создав из улицы подобие трубы. И здесь снег не держался, его в этой трубе выметало, при этом он шлифовал старый утоптанный снег превращаю дорогу в зеркальный каток. И меня понесло. Уже через пятьдесят метров я двигался со скоростью ветра. А там порывы были как вы помните 30 метров в секунду или более того. Хотя я и согнулся в три погибели забыв про парусность. Школа приближалась с неимоверной скоростью и беда была в том, что была она немного в стороне, а я летел прямо. Когда уже нужно было входить в поворот моя скорость наверняка достигала сотню км/ч.

Скажу честно, я не слаломист и тогда им не был. Тормоза, само отстегивающиеся ботинки и прочую хрень придумали гораздо позже. В общем выход был только падать на бок либо врезаться в забор. Пока я прикидывал, что лучше, забор приблизился быстрее расчетов. Удар был такой силы, что мои ботинки от лыж все же само отстегнулись, а вот голова наоборот к забору пристегнулась. Что и остановило мой полет и детское не окрепшее сознание. Больно ли мне было? Да разве в такую погоду поймешь. Но когда я услышал голос отца до меня стало доходить, что больно все же может быть. Хорошо, что он был занят спором со школьным медработником, доказывая ей, что сотрясения у меня нет. Видимо уверенный в том, что сотрясаться особо нечему раз в мою голову пришел такой гениальный план с лыжами. Рядом стояли их обломки, кем-то заботливо принесенные. В общем, все закончилось совсем неплохо и возможно мой пример позволил тысячам сегодняшних школьников не ходить в школу.

поистине вселенский масштаб.

Однажды, читая старую, зажелтевшую от времени энциклопедию, он наткнулся на статью о Висячих садах Семирамиды. "Висячие! " – воскликнул Захарыч, и его осенило. Обычные шашки – это скучно, примитивно, плоско. А вот висячие... это интригующе, это вызов законам гравитации и здравого смысла!

Недолго думая, Прохор Захарыч приступил к разработке. Он прибил к потолку своей единственной комнаты большой деревянный квадрат, расчерченный под шашечную доску. Затем, вооружившись леской, крючками и набором шахматных фигур (шашек не хватило, пришлось импровизировать), он создал свое детище – "Висячие шашки – семирамидки".

Правила были просты и гениальны в своей абсурдности. Шашки, то бишь, подвешенные фигурки, висели на разной высоте, имитируя многоуровневую структуру легендарных садов. Ход заключался в перемещении фигурки на соседний "уровень" или "ячейку", при этом нужно было соблюдать баланс, чтобы вся конструкция не рухнула. Взятие фигуры (партнера) производилось путем аккуратного сталкивания ее в заранее подставленный тазик с водой. "Побеждает тот, кто не намочит штаны! " – любил шутить Захарыч.

Найти партнера для игры было сложнее, чем построить сами сады. Соседи, поначалу заинтересовавшиеся, быстро теряли энтузиазм, когда их очередь играть заканчивалась мокрыми брюками и запутанной леской. Даже местный чемпион по классическим шашкам, бравый капитан в отставке, сдался после того, как его "дамка" (пластмассовая фигурка царицы Семирамиды, купленная в сувенирной лавке) рухнула прямо ему в стакан с чаем.

Но Захарыч не унывал. Он доработал правила. Теперь к игре прилагались страховочные пояса и сачки для ловли "утопленников". Он даже написал письмо в Федерацию шашек России с предложением включить "семирамидки" в олимпийскую программу.

Ответ был краток и рекомендовал Прохору Захарычу обратиться к специалисту.

В конце концов, он нашел идеального партнера – своего кота Ваську. Васька обожал эту игру. Он часами сидел под "доской", выжидая момент, чтобы лапой подтолкнуть нужную "шашку" в тазик. Иногда он просто прыгал на всю конструкцию, вызывая эффект домино и радостный визг Захарыча: "Васька! Тысяча чертей! Ты разрушил Вавилон! "

Так и играли они вдвоем, под дружный смех соседей и недоуменное мяуканье кота, доказывая, что главное в любом деле – это висячий энтузиазм и умение посмеяться над собой.

Правильно, именно в том месте, о котором вы подумали.

Ну, как можно было дать ребёнку, рождённому в СССР, имя Сара?! Для русского уха — это просто ругательство! Самое страшное в том, что в сочетании с нашей фамилией моё имя становилось несовместимым с жизнью.

— А сейчас к доске пойдет Сара Пизенгольц!

— Пизенгольц, ты сдала анализы?

— Сара, завтра поедешь в пионерский лагерь!

— Сара, купи две бутылки кефира!

Я опускаю малиновое лицо вниз и бегу в магазин, проклиная своих родителей, эту улицу с прохожими, милиционера, дворника и всех, всех, всех.

Мне пришлось стать круглой отличницей, чемпионкой Москвы по толканию ядра.

Я выучила пять иностранных языков. Читаю в подлинниках классиков мировой литературы.

Но где личная жизнь? Где тот единственный, тот, кто не отпрыгнет от меня, узнав моё имя и фамилию? Так прошло много лет в страданиях, которые невозможно себе представить!

Но есть Бог на свете, и чудо свершилось! Это было настоящее чудо-юдо! Он подошёл ко мне поздно вечером и попросил 2 копейки на телефон. Ночь озарилась светом его огненно-рыжей головы. Двухметровый верзила, похожий на подсолнух Ван-Гога, улыбался во всю свою рожу.

— Абрам — назвался он и протянул мне свою руку.

— Сара — ответила я и, сжав его ладонь так, что он побледнел, добавила, глядя в его глаза, — Сара Пизенгольц.

— Абрам Ашпизд — сказал он.

У нас скоро свадьба. Что делать с фамилиями? "