— Ты хоть бы ухи сварил что ли?! Все равно ведь ничего не делаешь! — это друган Серега. До сих пор не пойму, почему для него "ничего не делаешь" и "ухи бы сварил", аналогичные понятия.

— Ладно, — говорю, — тащи рыбы, да покрупней. — В закромах рюкзаков я нашел все что нужно, специи, картошку, но больше всего вина и водки, как будто они на ней варить собирались. Чистить картошку, влом, я вам скажу. Особенно когда под уху двенадцати литровое ведро. Уже на пятом или шестом клубне, я понял, что это гиблое дело. — Ну ладно, добавлю побольше рыбы! — подумал я. Не, ну реально это же ведь уха, а не картошка тушенная с рыбой. Шуранул в ведро, все что принес Серега. Утоптал, что не вмещалось. Через пять минут как закипело, начал мешать. Блин, опять одна вода. Эта корюшка, в кипятке разваривается просто в пыль, остается хвост, голова и посередине хребет. Я понял, что если так варить, ребята столько не наловят, а ведь еще домой надо нести. Подумал и обратил внимание на "поляну" которую так и не доели. Там было много чего. Яйца, колбаса, сало, сыр, какие то консервы. — А, не пропадать же добру! Да и уху сгустить пожалуй надо, хрен ли зря ложкой махать вхолостую, — подумал я и добавил несколько кусочков колбасы в ведро с ухой. Предварительно вытащив оттуда голые хребты рыбы с хвостами и головами. Помешал, жидковато! — Колбасы мало, — решил я и добавил сыру. Сыр, с@ка, тогда был натуральный. Попав в кипяток исчез бесследно. Поэтому было опять жидко. На поляне оставались еще яйца, но чистить их было еще хуже чем картошку, потому как свежие и домашние. Ну что счистилось, то счистилось, да и скорлупа это ж ведь не цианистый калий, и в ведре на мой взгляд должно же быть хоть что-то твердое. В общем пока я экспериментировал с ингредиентами на улице темнело. И я понял, что и так сойдет в темноте-то, бросив в ведро все, что оставалось на "поляне", включая какие-то консервы, предварительно вытащив их из банок. Посолил, поперчил, попробовал. — Твою ж медь, обожраться можно! — И ведь был прав. Вы знаете как мел народ из этого ведра когда вернулся. Они стонали, мычали, многие чавкали, восхваляя мое поварское искусство. Гремели ложками так, что распугали все зверье в округе. Периодически они наклонялись ко мне, с единственным вопросом:

— Ты это, рецепт потом расскажешь?! Я жену научу варить! — я в согласии кивал головой и ждал такого же вопроса от следующего. Нет, некие катаклизмы все же возникали, ближе ко дну ведра. — Это что такое тянется я не понял?! — начинал кто нибудь, таща из ведра расплавленный сыр, но я присекал это на корню.

— Это молоки, валенок! — и прения прекращались. А когда у кого то на зубах начинала похрустывать скорлупа яиц и они открывали рот, чтобы возмутиться, я урезонивал их тем — что икра в рыбе не доварилась, вот и хрустит!

Всю обратную дорогу домой, таща на спине этот грёбаный рюкзак с рыбой, я думал. Думал почти девять километров. Нет, то, что я сотворил шедевр, спору не было, но что это, осознать было сложно. Дома я сразу схватился за книгу о вкусной и здоровой пище. Проштудировал — аналогов не было. И только когда я добрался до раздела "блюда народов мира", я нашел что-то подобное у итальянцев. Пицца! Это была явно она, правда в моем случае жидковатая. Это потому, что делал я ее в ведре, а не на лепешке, осенило меня.

Поэтому, когда меня спрашивают, могу ли я готовить пиццу? Я скромно закатываю вверх глаза и произношу — я ее самолично разработал!