дела полегче, не просили выйти в выходные, не обсуждали при ней семейные дела, успехи детей, родителей, типа это неэтично. Она могла позволить себе опоздать на час или больше, якобы была на службе в церкви, молилась за родных. Никто ничего не говорил, не ругал.

Летом я сама стала начальником, дала коллеге проект по частной школе. Она в слёзы, мол, там дети возраста моей дочери, мне трудно их видеть. Окей, дала другой проект — она опять в слёзы, заказчик внешне похож на её отца. Я говорю ей, что так не пойдёт. Предложила походить к психологу, оплатив половину от фирмы. Она в слёзы, мол, ей это не поможет. Я честно сказала, что думаю: что у каждого из нас есть своё горе; что надо его переживать и восстанавливаться; что мы готовы помочь, но если это продолжится, то я вынуждена буду уволить её, потому что она плохой работник. Другие коллеги встали на её защиту, но на мой вопрос, кто возьмёт дополнительные проекты этой коллеги бесплатно, все опустили глаза. Поставила ультиматум: либо она работает нормально, либо уволю по статье, найду, за что.

В итоге уволила её в ноябре, потому что она в очередной раз запорола сроки сдачи по важному делу, и после нескольких выговоров она вылетела. И нет, мне не стыдно.

машины никому не хотелось. Вдруг из кустов показался молодой парень. Его белые кроссовки, фирменная кожаная куртка и голубые джинсы больше подходили для прогулок по центру крупного мегаполиса, чем для хождения в лесу.

Вежливо поздоровавшись, парень представился Павлом и спросил:

— Вы не хотели бы арендовать на вечер баню с русской парной?

— Где? – удивились мы.

— Прямо здесь, — ответил Павел и продолжил, — полторы тысячи рублей за три часа.

— А с ночевкой можно? – вступил в разговор хозяин уазика.

— Можно, — согласился парень и молча удалился в лес.

Вся наша троица удивленно посмотрела ему вслед.

— И что это было?! – озвучил общее изумление наш водитель.

— Не знаю! – ответил я.

— Но здесь точно нет никаких строений поблизости! И никогда не было!

В полном недоумении мы пребывали недолго – минут десять, а потом появился Павел. За собой, на тросе, он тянул большой деревянный плот. Посредине плота стояла аккуратная бревенчатая баня с высокой печной трубой, из которой вился беловатый дымок.

он подвинулся ближе, рассматривая картинки, которые она детям показывала: "Отодвинься! От тебя воробьем пахнет! ", — так Куприн описал свое детство.

Как воробей пахнет, — кто его знает. Но, видимо, очень противно. Как вот этот бедный некрасивый мальчик.

Он потом тяжело заболел. Хотел сбежать из пансиона, да простудился. И лежал в лазарете, умирал уже. Никому не нужный глупый уродец.

И пришла другая дама, какая-то комиссия была в пансионе. Она подошла к больному мальчику и стала ласково с ним разговаривать. И обняла его тепло, прижала к сердцу. И погладила по жесткому ершику волос.

Мальчик стал красивым. И пахло от него теперь духами дамы. Любовью пахло. Он выздоровел.

Он стал хорошо учиться. И память вернулась, и внимание появилось, и дисциплина. Он стал хорошим учеником, этот мальчик.

Вот так повлияла на него простая ласка доброй дамы — вся его жизнь переменилась к лучшему.

Надо стараться быть с теми, кто к нам хорошо относится. И детей доверять тем, кто к ним хорошо относится. И все будет иначе, уверяю: и с памятью, и с вниманием, и со здоровьем, и с внешностью.

Хорошее отношение все определяет. Оно и спасает, и лечит, и учит. И мы до конца жизни вспоминаем объятия любящего человека.

Или как нас по голове погладили. И запах духов или еще чего-то хорошего — какая разница? Это запах любви и счастья.

Мы увянем среди тех, кто нас не любит и брезгливо морщится. И расцветем для тех, кого любим, и кому мы дороги и милы. Это такой простой секрет. Но о нем забывают, когда ищут причины болезней, некрасивости, несчастий и бегства...

непонятки с призывом и т. п.)

В итоге за "студентов" взялись сразу по двум направлениям -- официальному, т. е. офицеры, которые от безделья уже вешались, а тут сразу несколько сотен "курсантов" (у нас взводами майоры командовали) и неофициальному (дедовщина), когда небольшое, но сплоченное землячество представителей народов с орлиным профилем, сидящих на теплых должностях каптерщиков, кладовщзиков и т. п. , наехало на нас и попробовало взимать дань в денежном, продуктовом и натуральном (работы на их благо, а не то, что подумали) виде.

От офицеров, понятно, отбиться не удалось, так что полугодовой курс молодого бойца нам пришлось осилить за месяц. Причем со сдачей экзаменов как по ВУС, так и по общей подготовке. Слава богу шагистикой не мучали.

А вот с "дедами" пришлось вначале тяжело, правда те очень быстро сдулись -- сложно гнуть пальцы на "стрелке", когда твоих пришло человек десять, а "салабоны" почти в полном составе, так что все ограничилось воплями типа "Вы не мужчины, давайте один на один".

Попробовали зайти с другой стороны — стали ловить нас по одиночке.

Все прекратилось, когда однажды на помощь "курсанту" непонятно откуда вылез боец в форме старого образца, причем не первой свежести. Его слов: "Студентов не трогать. Мы с ними по вечерам в волейбол играем" хватило, чтобы деды с извинениями растворились в ближайших кустах.

Это оказался один из стройбатовцев, что жили в соседней с нами казарме и с которыми мы делили по вечерам ближайшие спортивные площадки, устраивая целые сражения в футбол и волейбол.

P. S. Стройбат к учебному полку отношения не имел, просто временно жили на территории, т. к. возводили очередные корпуса в военном городке.