1942 год, Сталинград. Немцы готовят танковый удар, стремясь отрезать обороняющихся от Волги. Единственный шанс остановить их – разбомбить склады с танковым горючим, найденные разведкой. Следует приказ незамедлительно их уничтожить.

Полковник, командир полка Пе-2, прекрасно понимает, почему этот приказ отдан ему. Он единственный у кого с утра в строю было еще 3 пикировщика.

Но Пешки не вернулись с задания. А приказ нужно выполнять.

Из способных летать аппаратов имелся только связной По-2 – этажерка обтянутая перкалью, грузоподъемностью килограммов в двести. Но чтобы пробить серьезно укрепленную крышу склада, нужна более солидная бомба.

— Вешайте пятисотку, — командует Полковник, — на замки для топливного бака.

— Не взлетит.. Замки не удержат.. — слышатся голоса.

— Это приказ, — жестко обрывает Полковник.

— А кто полетит, — угрюмо интересуется начальник штаба, понимая, что этот летчик уже навряд ли вернется.

— Шлемофон мне и парашют, — обращаясь к адъютанту, говорит Полковник.

— Вам же нельзя, — пытается остановить его адъютант.

— Нет, на х[рен] парашют – лишний вес, тащи 200 грамм водки.

Самолет, тарахтя из последних сил движком, каким-то чудом взлетает и, даже не пытаясь набрать высоту, берет курс на южную часть Сталинграда.

По-2 из-за перегруза и изменившейся развесовки почти неуправляем, его мотает по тангажу и крену, а из-за нехватки скорости постоянно тянет свалиться в штопор. Но Полковник настоящий асс, и ему удается удерживать машину.

Минут через сорок, он почти у цели, дважды в пути попадались Мессеры, но они были выше и не заметили его, или приняли за телегу, ползущую по земле. Двигатель, работая на пределе, начинает дымить, самолет начинает болтать еще сильнее. Внизу зенитчики, они стоят у орудий, но почему-то не стреляют, правда Полковнику не до них, вот овраг, а вот склады, еще немного, он дергает ручку сброса, самолет подкидывает вверх, бомба ушла.

Пошка сразу стала набирать скорость, болтанка исчезла, зенитчики открывают огонь, но поздно. Склады горят.

Начальник штаба Паулюса лично приезжал разбираться, почему зенитчики не открыли огонь вовремя. Но со всех батарей доложили одно и тоже: "Мы думали он уже сбитый, он дымил и буквально кувыркался в воздухе, решили, что он падает... самолеты так не летают".

А наш полковник, вернувшись, получил выговор, потому что был строгий приказ Ставки, запрещающий командирам полков участвовать в боевых вылетах.

Выговор, перед всем строем, Полковнику делал сам командующий

Сталинградским фронтом Маршал Тимошенко. Крепко пожав руку, обняв и трижды по-мужски поцеловав.

Есть у меня сын, Ванька. Парню уже 18 месяцев. Здоровый такой лось. Одним из самых его любимых занятий — это драться с папой (т. е. я отбиваюсь, а он колотит меня своими кулачками и гу-гукает от радости). А помимо драк, мы, как любые приличные родители, пытаемся с ним общаться. Ну там всякие:

— А где у папы ушки? А где у мамы глазки?

И всякое такое... Вобщем вчера мы с Ванькой, как обычно, начали с "драки". Он меня лупил довольно долго, радости не было предела... А потом, чтоб его слегка успокоить, я его спрашиваю:

— А где у папы носик? И этот деятель, абсолютно не раздумывая, с радостной ухмылкой на лице размахивается и как засандалил мне кулаком в нос! Типа, вот он! Да больно так, блин... Короче, больше в "глазки — ушки" я с ним не играю. Пусть маманя упражняется...

В 2010 в Испании был семинар по полевой и тюремной медицине. Были приглашены врачи из всего бывшего СССР, от каждой страны несколько человек. Всего около 100 человек, и так случилось что обратно почти все летели одним рейсом, из Мадрида, кажется через Киев. Часа через два после взлета, женщине стало плохо и стюардесса задала дежурный вопрос: — Есть врач?

Далее она видит как человек 80 поднимают руки, и одновременно встают. Те что были рядом начали осмотр и громко объявляли, а осталъные начали такой грандиозный симпозиум. Стюардессы медленно начинают сходитъ с ума, одна в истерике, а консилиум идет себе. У всех в багаже были лекарства, стетоскопы и другие причиндалы. Куча диагнозов, ну хаос авиационного масштаба. КВС хочет толъко одного знатъ — посадитъ самолет или далъше лететъ. Наконец, самый пожилой врач командным голосом берет на себя ответственностъ, из сумки достает гликометр, меряет сахар и все быстро решается. Стюардессы просят всех сестъ на свои места. Наконец посадка, вызвали скорую в аэропорту. И 80 врачей проходят мимо той женщины и улыбаются.

Пару раз замечала на светлом кафеле в ванной чёрные длинные волосы, упавшие с одежды мужа после того, как он раздевался, возвращаясь домой. Нашла её у него в друзьях в соцсети. Его секретарь, на странице фото в его авто, подарки от него на праздники. Но мне не больно. Она старше меня, грамотность в её постах на уровне ПТУ, мешки под глазами и ещё пошлая татуха в виде Микки Мауса на увядающей груди 1979 года рождения, лицо которого неумолимо вытягивает гравитация — лучшая месть за предательство.

У меня в институте был преподаватель Гургеныч. Старый кинооператор, который снял много хороших советских фильмов и просто классный дядька.

Как-то он принес нам на лекцию маленькую кино бобинку на полминуты всего.

Это, говорит, самое смешное, что вы увидите в жизни (и ведь не соврал) зарядил киноаппарат и толкнул предисловие: