Естественно, навестил раненного, утешил как мог – мол, до свадьбы внука всё заживёт, но когда заикнулся про британский флаг – был им выгнан (хорошо, что перемещаться он ещё не мог).

На входе в хирургию сталкиваюсь с нашим начальником смены Виктором Ивановичем. Тот примчался узнать о самочувствии Петровича — жена последнего позвонила утром и, не вдаваясь в подробности, сообщила про ночной вызов скорой, срочную операцию, короче начальство решило, что Петрович при смерти.

— Что с ним? – вместо приветствия накинулся на меня Иваныч.

— Нормально, в себя приходит от наркоза.

— А что случилось?

И тут меня понесло.

— Да, дурак старый, — машу рукой, — представляешь, решил он сыну доказать, что человеческий организм вырабатывает сероводород, говорит, что спорили о топливе будущего, — вижу, что слушатель начинает сомневаться. – С его слов это!

— Ну и что дальше? – Иваныч всем своим видом показывает, что ни на грош мне не верит, а слушает просто из любопытства, но я то знаю, что за картина наверху, поэтому продолжаю:

— А дальше Петрович решил при помощи зажигалки убедить примером. Наверное, близко поднёс – прямая кишка сдетонировала. Всю ночь зашивали.

— Врёшь! – глаза Иваныча стали по пять копеек.

— Увидишь, — пожимаю плечами.

Конечно, я пошёл следом, но остался в дверях. Иваныч, увидев лежащего на животе Петровича, с характерным утолщением от бинтов и прочего на пострадавшем месте, начинает ржать. Обиженный такой реакцией Петрович, голосом умирающего пытается воззвать к его совести:

— Смешно! Тебе бы так!

— Ну, я же не такой дурак! – отмахивается Иваныч.

— Не зарекайся.

— Да что я совсем, что ли – зажигалку в зад совать!

Я ретировался раньше, чем Петрович осмыслил сказанное, так что его крик–угроза в мой адрес застал меня уже на улице.

Пока лечились – помирились, но прозвище Экспериментатор, за Петровичем так и осталось.