В конце 90-х у меня были и лицензионные аудиокассеты и пиратские с рынков, но я всё равно записывала на магнитолу собственные "сборки" с радио, чтобы слушать любимые песни оптом. Это был такой азарт: по первой ноте понять, что начинается именно та песня, которую ты хочешь записать, и успеть нажать кнопку! А иногда диджей начинал говорить ещё во время последнего припева или красивого проигрыша, тогда плёнку приходилось отматывать назад и ждать следующего шанса.

Ехала в соседний город. Пассажиром был американец, приехавший на чм. Так он в речи использовал кучу русского мата, но не всегда правильно произносил, поэтому ржали всю дорогу. Самым эпичным было, когда мы спросили, в каком городе он в Америке живёт, а он объясняет: "Далеко очень, маленький город, как у вас говорят... х[рен]ово кукуёво?"

Когда рядом со мной кто-то плачет, мне хочется заржать. И я еле сдерживаюсь, мне приходится отворачиваться и иногда даже выходить в другое помещение, чтобы не видели моё лицо. И нет, мне не смешно в этот момент, просто, когда кто-то плачет, я сильно теряюсь и волнуюсь, а от волнения мне хочется смеяться, даже если совсем не весело. Не знаю, что это, видимо, организм стремится доставить мне максимальный дискомфорт.

Мне 26, моё первое лето в Краснодаре. Жуткий ливень, полрайона затопило, а я в светлых замшевых босоножках. Сняла и пошла босиком по лужам. Боже, как я счастлива, даже словами не передать! Хоть на минутку снова в детство вернулась.