В бывшим мужем знакомы с четырнадцати лет, сильно любили друг друга, поженились в 24 (мы ровесники). Прожили 16 лет и развелись. Расставание было тяжким. Я снова вышла замуж, уже год счастлива в браке. Но до сих пор вижу бывшего мужа во сне мальчишкой, а не взрослым мужчиной. Вижу, как он выходит из речки, протягивая мне кувшинку; такой лёгкий, стройненький, с потрясающей улыбкой и ямочками на щеках. В такие моменты я просыпаюсь вся в слезах, говорю нынешнему мужу, что приснился кошмар, и весь день хожу раздавленная, как будто меня переехал грузовик.

Читаю про великих людей и понимаю, что не такие они и великие: Бунин на вечере сожрал всю колбасу с 12 бутербродов, оставив лишь хлеб. Времена были военные, колбаса была в дефиците. Булгаков баловался наркотиками. Маяковский жил вместе со своей любовницей и её мужем. Гоголь писал свои произведения стоя, потому что страдал геморроем. Его часто мучили галлюцинации, и он боялся тёмных сил. Про Цветаеву вообще молчу.

Видимо, чтобы быть великим, надо быть слегка ненормальным.

Самым ужасным за практику медика-студента для меня был ни морг со вскрытыми телами, ни операции абдоминальные, ни жуткие полости гнойные в животе промывать у онкобольного, ни чернющие ноги от гангрены и ампутации, а один молчаливый мужчина. Живой. А его жена — нет. Он настолько тосковал по супруге, что перестал контактировать с этим миром совсем, не ел, не говорил, только лежал и смотрел в стену (или сквозь неё). Эта боль потери, будто от тебя самого оторвали огромный кусок… Очень страшно.

1942 год, учебка. Моего, тогда 17-летнего, соседа отправляет командир на рынок, чтоб одеяла на самогон поменял. Быстро чтоб сгонял и никому не попался. Тот через забор на рынок, а самогона ни у кого нет. Подходит к нему тетя лет 35: "У меня, — говорит, — дома есть, пойдем?" Он — пойдем.

Приходят, она ему дает бутыль: "А сам-то будешь?" Он — буду. Наливает, выпил, она еще, выпил, захмелел, она приставать...

Просыпается, утро уже, он бегом в часть, а его уже хватились, и как дезертира по закону военного времени на 10 лет лагерей. Попадает в лагерь, а тут почти сразу начали штрафные батальоны формировать из заключенных, его на фронт.

В штрафбатах долго не жили, это верная смерть была, их в самое пекло, как мясо, на убой кидали, часто даже оружия не давали, но ему повезло. В первом же бою легкое осколочное ранение, и он, как искупивший кровью, довоевал до конца войны в регулярной армии. Он себя называл счастливчиком.