и идти разбираться что там случилось. Надел я штаны и появился перед вполне уже разогретой публикой.

Публики оказалось пять человек: управляла скандалом властная женщина в кожаном пальто, ей на вид под пятьдесят, с ней пару здоровых, спортивных мужиков, но они помалкивали. Один рыжий, второй бородатый, дагестанец, или типа того.

И с ними же, лысый мужчина в красивом костюме как у префекта района.

Против них был только один – наш сосед Рома, в шортах и дырявой футболке.

Пара слов о Роме: ему лет тридцать пять, когда-то, лет двадцать назад, их коммуналку расселили и им с папой дали "однушку" в нашем доме. Вначале они тут жили вдвоём, потом папа женился и переехал к жене на другой конец Москвы, а Рома так и живёт. С тех пор Рома тоже женился и у него даже появился свой младенец.

Характер у Ромы загадочный и слабоуловимый, он делает только три вещи в жизни:

1) Выходит из квартиры на общий балкон.

2) Курит там.

3) Возвращается в квартиру.

Даже на работу не ходит, занимается чем-то дистанционным.

Бывает, конечно, что на него наседает жена и тогда Рома развивает бурную деятельность. Однажды он даже затеял генеральный ремонт своей "однушки". Накупил тонны плитки, мешков с цементом и вагон гипсокартона. Так всё это без движения и пролежало на этаже. Месяцев пять. А когда все мы начали роптать, Рома почесал грудь и продал все стройматериалы примерно за двадцать процентов первоначальной стоимости. Продал и довольный собой пошёл курить на общий балкон…

Но вернёмся к скандалу.

Штука в том, что месяц назад, умер Ромин папа, а эта женщина с группой поддержки и была его вдовой.

Вдова посмотрела на меня, решительно вышедшего из квартиры, и с вызовом спросила:

— Вы что-то хотели, молодой человек?

Что должно было означать: "Хрен-ли ты выперся и суёшь нос не в свои дела? Иди домой и не подслушивай. "

На что я с добродушной улыбкой ответил:

— Да, хотел. Я бы хотел не прозевать ни одной секунды и тут же позвонить в скорую помощь, когда Рома кому-нибудь из вас перережет сонную артерию. Ну, или вы с ним поступите точно так же. Мало ли.

Тут подал голос Лысый в костюме:

— Уважаемый, никто никому сонных артерий резать пока не собирается, всё происходит в рамках правового поля. Я адвокат.

Женщина махнула на меня, как на пустое место и продолжила свою речь:

— Роман, ты не думай, что мы поговорим и отстанем. Нет. Никто от тебя не отстанет. Варианта развития событий только два, один самый лёгкий для всех — мы продаём эту квартиру и делим деньги согласно долям наследства. И второй вариант, неподъёмный для тебя — ты должен будешь заплатить мне мою часть квартиры. Поясняю, отец твой, когда мы поженились, усыновил моих двоих деток и они по закону для него как родные. Вот и считай, половина вашей "однушки", твоя, а вторая половина, моего покойного мужа — твоего отца и она делится на четыре части, одна часть тебе, две части моим детям и четвёртая мне. Итого, твоих в этой квартире, всего пять восьмых, а моего соответственно – три восьмых. Успеваешь за мыслью? У тебя есть такие деньги, чтобы расплатиться? Думаю, что врядли.

Чего ты лыбишься, Рома? Ситуация для тебя совсем не смешная. Пора бы повзрослеть.

Рома ловко вставил палец в дырку майки и почесал им живот, посмотрел на меня, улыбнулся и сказал:

— Видишь, мне пора бы повзрослеть.

Вдова всё больше распалялась, её сбивало с толку, что Рома как-то вообще не переживал, хотя должен бы:

— Если ты думаешь, что у тебя маленький ребёнок и поэтому тебя никто не тронет, то зря.

Я расскажу тебе, как всё будет, если ты как страус продолжишь держать голову в песке и отмалчиваться. Я продам свою долю за хорошие деньги специальным людям, которые на правах собственников, въедут в твою квартиру, расскажут тебе что к чему и ты через месяц продашь им всю свою долю за три рубля. Понимаешь, о чём я?

Лысый адвокат кивнул, мол, подтверждаю, примерно так всё и будет.

Вдова протянула ладошку и властно вскрикнула:

— Бегом неси сюда квартирные документы!

Даже я дёрнулся и внутренне уже хотел бежать за своими документами на квартиру.

А Рома даже не шелохнулся, он вытащил из пачки сигарету и начал её разминать, давая понять, что хорошо бы уже и закончить это увлекательный разговор, потому, что пора идти на общий балкон.

Из дверей квартиры выглянула взволнованная жена Ромы, но тут же спряталась обратно.

Рома, всё так же разминая сигарету, сказал:

— Ну, раз мы больше никогда не увидимся, я расскажу вам всё с самого начала…

— В смысле мы не увидимся?

— Не перебивайте меня, пожалуйста, и выслушайте. Я ведь вас не перебивал. Так вот, мы с моим покойным папой, всегда были очень ленивые люди. То он мне говорит- Ромчик, надо бы дела сделать, время идёт, а я ему отвечал – неохота, сегодня Спартак играет, давай с понедельника возьмёмся. Потом я говорил – Папа пойдём заниматься делами, мы ведь так и не начинали, как бы чего не вышло, а папа отвечал – что-то я устал, давай сегодня пивка попьём, а со следующей недели всё и узнаем, как и что делать. Но, год за годом время шло, а мы с папой, две ленивые жопы, царство ему небесное, так ничего и не сделали, даже и не начинали. Одним словом, завалили участок.

Короче говоря, мы с папой единственные люди в доме, а может и единственные во всей Москве, которые так и не приватизировали свою квартиру…

Первым пришёл в себя лысый адвокат, он нажал кнопку вызова лифта и на ходу сказал:

— Тамара Пална, ну, раз я тут уже как бы и не нужен, я побегу. Звоните, если что.

У вдовы зашаталась голова, она хотела что-то сказать, но не придумала что.

Вся компания молча двинулась к лифту, а Рома сказал на прощание:

— Не поминайте нас с папой лихом и спасибо за совет, я постараюсь повзрослеть.

Я пошёл к себе, а Рома подмигнул мне и с сигаретой за ухом, отправился на общий балкон…

головке ответ имеется, и ответ однозначный. При этом, на мгновение поверив Чикаге, я оглянулась вокруг, -- и теперь рассаживайтесь в кружочек, и наливайте, потому что без поллитры тут не разберешься.

Кстати, что такое сорок лет? Почему циничные и веселые американцы накрывают столы черными скатертями, а суеверные православные русские не отмечают этот день рождения совсем? А – потому что. Инструктор йоги, врач в поликлинике, и собственные суставы вам скажут однозначно: вот вам и кончилась эпоха великих парусных судов. Период бурной, активной жизни подошел к концу, а дальше, там, на том склоне холма, старость и мудрость, ну либо только старость. Да, женщинам природа даст еще один взрывной гормональный всплеск перед конечным угасанием, и в сорок пять мы станем ягодки опять, но ненадолго. Мужчины ж будут замедляться постепенно, худея ручонками и толстея пузиками, хотя многих из них тоже не минует бес в то самое место, откуда мы у них появились. Все-таки, почтальон всегда стучит дважды.

Ну так вот. О чем, собственно, речь.

Анне Александровне на момент начала истории было где-то за восемьдесят. По характеру она полностью отвечает критериям Жванецкого (да будет имя Его благословенно): веселая, умная, добрая, верная, и терпеливая. Несколько лет до этого она похоронила любимого мужа, с которым прожила вместе лет шестьдесят. Как говорил Толстой, "только люди, способные сильно любить, могут испытывать и сильные огорчения; но та же потребность любить служит для них противодействием горести и исцеляет их. … Горе никогда не убивает" -- и Анна Александровна потихоньку утешилась. Дети, внуки, правнуки; подруги и друзья, свои и мужнины проявили заботу и внимание, и даже больше.

Есть у усопшего супруга друг. Ровесник его, то есть Анны Александровны старше на 13 лет. Так что в истории ему где-то за девяносто. Что-то есть такое в бывших летчиках-истребителях, словно они так изучили небо вдоль и поперек, что когда решили наконец-то вылезти из самолета и посмотреть, а что же тут внизу за девушки, в небо обратно не торопятся. Ну и как это бывает у настоящих друзей, вкусы у них схожие, и поэтому в Анну Александровну он был давно и безнадежно влюблен. Поэтому как-то однажды настал такой момент, что он предупредил ее, что придет в гости, чтобы сделать ей – предложение.

Анна Александровна струхнула не по-детски. Да, они втроем были очень дружны, но дело в том, что в свое время Анна Александровна сделала правильный выбор. Ей повезло найти себе "того самого", а может, создать себе "того самого" -- тут я не знаю. Знаю только, что переход от соловьиных песен юной страсти к тихому подвигу высиживания птенцов не был для нее болезненным. Но и "жили они долго и счастливо и умерли в один день" тоже не про них, всяко бывало, пуд соли съели, делили радость и горе. В общем, Анна Александровна так и не смогла объяснить мне, по какой причине она отказала этому прекрасному человеку, и другу семьи. Что-то в ней было такое – словно она чувствовала, что заслужила покой.

Так что вопрос о том, есть ли ceкс после сорока – так и остаётся апорией Зенона. Ахиллес догонит Черепаху, если ряды сходящиеся. А если предел – бесконечность? Одиночество – это всего лишь, когда некому насрать в душу. А Царствие Божие – среди нас, и Царствие Божие – внутри нас. Но, как говорится в апокрифическом Евангелии, "блаженны любящие, и блаженны любимые, и блаженны те, кто может прожить без любви".

походка, что, когда она идет по улице, мужчины оборачиваются. Она – незабываема.

Когда-то она жила среди людей. До тех пор, пока они ее не прогнали. В те времена судьба одинокой девушки, которая принесла в подоле, была горькой. Люди не простили ей наивной девичьей любви, защитить ее было некому. Ей пришлось уйти. Впрочем, мир не без "добрых людей", готовых помочь, а потом задрать подол, так что был у нее и домик, и кот, и налаженный уютный быт. Её дочурку в деревне вырастила и воспитала пара сердобольных бездетных крестьян, и все у доченьки было хорошо, и вышла она замуж, и вела она со своим мужем-Дровосеком крепкое крестьянское хозяйство, и родилась у них девочка – Бабушкина любимица.

Девочка росла одинокой: за ее спиной все время шушукались, поминая бабку, и она словно всегда ходила с позорным клеймом на лбу. Были и те, кто ее жалели, за бабку, и это было еще хуже. Ее никто не понимал и не мог понять, потому что девочка знала, знала всем своим сердцем – что у нее потрясающая, добрая, любящая, заботливая и сильная бабушка, и бабушка в своей внучке души не чаяла и они много времени проводили вдвоем, в Лесном домике. Леса малышка не боялась, знала его вдоль и поперек, и у бабушки пропадала все свое свободное время. За что девочку в деревне ненавидели и считали ведьмой, как и Бабушку. А когда в школе девочке рассказали, что красный цвет французского флага означает независимость и отстаивание культурных ценностей, -- она сшила себе ярко-красную шапочку, и бросила вызов всем этим мелочным пошлым людишкам. И столько гнева было в ее глазах, и столько решимости, что все обидные клички одна за другой поотваливались, и люди стали звать ее просто – Красной Шапочкой.

А Бабушка устала жить одна. Она была женщина, всего лишь женщина, и ей хотелось любви, обыкновенной земной любви. Ей хотелось крепкого плеча, на которое можно было бы опереться. Она устала сама чинить крыльцо и прохудившуюся крышу. Устала от одиноких вечеров у окна, за которым лил серый дождь. Ей хотелось кому-нибудь готовить ratatouille и soupe? l’oignon gratin? e, стирать кому-нибудь рубашки и штаны, с улыбкой встречать с работы. А еще ей хотелось – Мужчину. Такого Мужчину, кому можно было бы упасть в объятья, и отдаться ему полностью, всем существом своим, раствориться в нем без остатка, исчезнуть в сияющем блаженстве слияния с его телом и душой, да так, чтобы, когда он двигался в ней, белоснежный Голубь так же точно двигался в священной бесконечности небес.

И ей даровано было. И он был хорош, о как же он был хорош! У него было крепкое мускулистое тело, высокие сильные лапы и крупная широколобая голова с острыми ушами. Выразительная массивная морда, и гипнотический взгляд бесстрастных прохладных глаз. Их роман был жгуч, как испанское танго. Бабушку бросало то в огонь страсти, то в пучину отчаяния. И если сейчас любой психолог сказал бы вам, что если кто-то ставит свои потребности выше всего, обесценивает ваши эмоции, навязывает вам чувство вины, использует против вас ваши слабые стороны, и заставляет отказываться от чего-то в пользу его интересов, то это – Волк, то Бабушке было все равно, ну Волк – так Волк. Она слишком настрадалась от своего одиночества, и без Волка у нее в душе была бы -- зияющая бездна пустоты. Но организм не выдержал, и Бабушка заболела.

Доча напекла Бабушке пирожков, и Красная Шапочка отправилась в Тёмный Лес. А надо признаться, что Красная Шапочка уже вступила в тот неловкий возраст, когда в каждой витрине модной лавки ты видишь только своё отражение, и юбочки становятся всё кокетливей, а волосы завиваются в локоны, как будто сами собой. Так что папа-Дровосек иногда поглядывал на дочку хмуро, и от непонятно каких дум и него иногда морщился лоб и сжимались кулаки. А кулаки, надо признаться, у папы были мощные: Дровосек все-таки. Ну, неважно пока.

В Тёмном Лесу Красная Шапочка встретила Волка. И надо сказать, он ей очень понравился. Он был предельно учтив, у него было замечательное чувство юмора, он был внимателен, и – о чудо! Эти взрослые, они всегда воображают, что знают лучше – этот мужчина слушал ее, понимал ее, и она рассказала ему, какая у нее есть замечательная Бабушка, как она ее любит, и что она как раз сейчас идет ее навестить, и они говорили еще о сотне других вещей, и когда Волк попрощался, Красная Шапочка была уже влюблена по уши. Это был Тот Самый – Принц на Белом Коне! Он так разительно отличался от туповатых угловатых телят, Шапочкиных одноклассников! Он был так образован, так умён, и он с таким почтением относился к Красной Шапочке! В животе у девушки порхали бабочки, а в голове вспыхивало и гасло кружево воздушных замков. Красная Шапочка была очарована и ступала не по земле, а по облакам.

От Бабушки Волк избавился быстро и нечувствительно. Тщательно подготовился к соблазнению новой любовницы. Красная Шапочка пришла, вся в грёзах и мечтах, -- и понеслось. Он смотрел на нее такими же тёплыми глазами, какими на неё до этого смотрела Бабушка. Это была та же нежность, то же внимание, та же забота… вроде бы. Он слушал её такими же любящими ушами, какими её слушала до этого Бабушка. Это было то же понимание, то же проникновение в самую суть ее незамысловатой чистой души, то же принятие… вроде бы. Что-то было не так, но что, Красной Шапочке было трудно понять – она была очень юной, очень неопытной, ну и… ей все-таки было очень больно.

Сердце у Дровосека было не на месте. Паранойя – не паранойя, но, если вы отец девочки-подростка, не видать вам спокойствия как своих ушей. Отец решил поверить тяжести на сердце, и пошел по следам дочки к старухе-теще. И сцена, которую он там застал, -- привела его в такую ярость, что он порубил Волка на месте, как скотину, без суда и следствия. Красная Шапочка, вылезшая из брюха Волка, увидела там еще и Бабушку. Облившись горькими слезами, девушке помогла несчастной выбраться, и усадила ее в кресло, и налила ей воббл курвуазье, и накрыла ее колючим клетчатым пледом, и обернулась посмотреть в остекленевшие Волчьи глаза. А потом она вышла во двор, набрала камней, и набила камнями брюхо чудовища. Потому что самое страшное преступление на этом свете – это убийство Любви.

это не так ужасно сложно, но куда-то придётся поехать лично, а у меня работа и учёба, я не хочу этим заниматься.

Сказала, что если будут дети, то они получат его фамилию, а я не хочу. Что наличие общей фамилии никак не влияет на отношения и чувства в семье. Парень начал возмущаться, что в семье должна быть одна фамилия у всех. "Окей, — говорю, — бери мою". Он в отказ — это против традиций. Я говорю ему, что мы в 21 веке уже нарушаем кучу старых традиций. "Тогда, — говорю, — тебе, может, за меня родители должны приданное дать? "Он отвечает: "Не откажусь". А я в ответ: "Тогда веди меня жить в свой дом, причём хороший и большой, [фиг]ли мы в моей квартире собрались жить? И пусть тогда ты и твои родители оплачивают всю свадьбу, как было раньше принято, ведь с меня и моих родителей приданное". Короче, слово за слово, посрались, свадьбу отменили. Из-за такой удивительной глупости! Причём он говорит общим знакомым, что причина во мне — я не только не захотела его фамилию брать, но ещё потребовала квартиру и чтобы он единолично свадьбу оплачивал. А, и ещё его фамилию засрала, хотя я просто сказала, что мне не нравится, как она звучит.