Однажды Екатерине II подано было прошение одного флотского капитана разрешить ему брак с [мав]ритянкой. Екатерина разрешила, но это ее позволение вызвало осуждение среди многих православных, считавших такое бракосочетание греховным. Екатерина ответила так:
— Сие есть не более чем честолюбивый политический замысел против Турции: я хотела этим торжественно ознаменовать бракосочетание русского флота с Черным морем. |
22 Jul 2016 | Артур |
- вверх - | << | Д А Л Е Е! | >> | 15 сразу |
Недавняя история про "вьетнамского пионера-героя" напомнила.
Года три-четыре назад ездили мы с подругой в Екатеринбург на выставку собак. На машине ездили.
Надо сказать, что разница в возрасте у нас 16 лет и, следовательно, программы в школе у нас разные были. Я-то еще в 70-х, начале 80-х учился.
И вот после выставки решили мы по городу прокатиться. Подруга за рулем, я рядом. Задумался о чем-то, по сторонам не смотрю.
Вернул к жизни меня возглас: "Нифига у них названия у улиц — валИ котика!".
Я ошарашенно смотрю в стекло и читаю на табличке — действительно "валИ котика". Сработало, пожалуй, то, что тебе уже озвучили версию и ты сразу так и воспринимаешь.
Тоже офигиваю от названия и лишь только секунд через пять я осознаю, что улица названа в честь пионера-героя ВАли Котика: )
О его существовании подруга, как выяснилось, даже и не подозревала. Рассказал!: )
Покупаю колбасу, смутила недорогая цена, я продавцу:
— Стесняюсь спросить из чего же она сделана?
— Стесняюсь ответить, — сказали мне.
На каком-то шахматном турнире, проходившем по швейцарской системе, объявляют рассадку на очередной тур. Встречались два международных мастера: чёрными играл Анатолий Донченко, а белыми — Феликс Припис. После раскатистого судейского объявления пары Припис — Донченко весь турнирный зал уполз под столы от смеха...
Когда в Риме скончался папа Лев X, покровитель наук и искусств, папский престол занял невежественный, почти не понимавший по-итальянски чужеземец, Адриан VI, ненавидевший поэзию и искусства. Римляне были в полном отчаянии, но зато, когда Адриан умер, дом его врача, Джиованни Антрачино, был весь украшен венками и цветами, и на нем появилась крупная надпись: "Римский сенат и народ — освободителю отечества".