Особенности акустического восприятия в сельской местности.

Декабрь далекого 1989 года. По случаю своего возвращения из армии (привет погранцам!) с двумя такими же свежедемодебилизованными раздолбаями поехал в домик в маленькой деревеньке – природой полюбоваться, чая с вареньем испить, поговорить о поэзии серебряного века и демократических преобразованиях...

Зима. Холод. Деревянный домик. Растопленная печка. Орущий "Романтик-306" (объяснять не надо, да?). Водка. Много водки.

Как опосля мне поведали – "зашел ты в комнату, флегматично налил стакан водки, выпил, зажрал картошкой и с меланхолией в голосе равнодушно так сказал – парни, у нас там дом горит, потушить бы….".

Далее – ускоренное воспроизведение кинокартины "пожар в публичном доме во время наводнения". Протрезвели мгновенно. Воды в доме – пол-ведра, чайник и кастрюлька (в ней картошку варили). Оросили этими запасами стену – фигушки… Стена начинает прям знатно полыхать. Ночь. В доме темнота (липиздричество вырубилось). Дом – крайний, прям на берегу Горьковского моря (ну – водохранилище если чо). Ветер с моря в сторону соседских домов и если домик разгорится (а он, с@ка, прям разгорается!), то сгореть может вся деревенька, нах… Нмнгнавенно отрезвевшими мозгами сообразили начать закидывать огонь снегом (ахха – с тем же успехом могли просто уринотушение попрактиковать), а я ломанулся к дому соседки бабы Шуры.

Долблю в окошко и через пару минут за стеклом появляется старушачье лицо девы, которая достигла пенсионного возраста ещё в эпоху коллективизации, а оглохла, ещё когда услышала на колхозном поле про смерть Сталина.

Ору во всю глотку: — Александра Ивановна, пожааааар! Дом загорееееелся! Водыыыыы дайте пожалуйстааааа! (ить городской я, вежливый).

— Чо?! *прикладывает руку к старческому уху*

— Александра Ивановна, пожар! – ору на все возможные децибелы – воды, если Вас не затруднит, пожалуйста, дайте!!

— Чо? *в старушачьих глазах искренне желание услышать*

Ну тут я, к великому стыду, запасы городской вежливости утратил и просипел, уже почти совсем тихим сорванным голосом, хорошо освоенные в армии матерные идиоматические конструкции, для разнообразия перемежая их великосветско-цензурными предлогами:

— Сука %%%%% глухая… еба%%%ная [м]ляд%%%ская пиз%%%да кулацкая %%%%, пожар, нах%%% и %%%в%%%…

Бабку аж подкинуло! Великая сила табуированной лексики проникла внутрь нейросенсорной тугоухости… Заверещала так, что у меня уши заложило – оой, батююююшки, пожар штоля!

Через 2 секунды дверь её дома вышибло ударом ейной старческой ноги, мимо меня пронеслась тень бабки *чуть не сдув меня вихревыми потокам* с двумя нехилыми ведрами, которые были вручены фигачащим снег в огонь друзьям общества трезвости, а сама бабка пронеслась вглубь деревни *вновь чуть не сдув меня вихревыми потокам* завывая "Пажааааар, люди добрые, гарииииим!".

Ещё через пару минут к процедуре пожаротушения приступили все жители деревни – все 6 (шесть) живших зимой там пенсионеров. Потушили, ебстебственно ) после чего сосед дядя Лёша, в ответ на мои оправдания на тему "это проводка коротнула", сурово ответил "какая, нах[рен], проводка? Хуётка! Печку перетопил, алкаш городской".

Мораль. Кое-когда и кое-где слова тихие, но матерные, звучат громче и проникновеннее слов громких, но кулюторных…

— Вот, кстати, про изменение вкуса. Всю вторую беременность я ела сухой кошачий корм, мн казалось, что это офигенно вкусно.

— наш человек! я думала с кормом одна я такая дура была...

Вишня: Жена звонит подруге.

Ж: Ты что, плачешь?

П: Плачу.

Ж: А почему?

П: Муж не хочет присутствовать при родах.

Ж: Ну, это нормально. Чего плакать то?

П: Так и я не хочу на них присутствовать!

После бодрящей беседы в метро с представительницей класса "яжематерей" подумалось: когда мне было лет 6, меня учили уступать место в транспорте пожилым людям. Научили, уступаю всегда. Сейчас мне за 40, и тут меня вдруг решили поучить уступать место 6-летним детям… А когда я стану бабулькой, выросшие "этожеребенки" ни фига не будут мне уступать, потому что не приучены… Замкнутый круг какой-то!

К истории как прабабушки замуж выходили. Было у моего прадеда аж пять дочерей, жили в Сибири, по Столыпинской реформе перебрались туда из под Харькова. Как то приехал к ним в деревню белорус молодой, очень ему старшая дочка приглянулась, договорились, что через год посватается. Но когда белорус честно через год прибыл, потенциальная невеста была замуж выдана против воли и от мужа уже сбежала, и к отцу не возвращалась, боялась. Ну прадед не растерялся, самогон достал, стол накрыл, раз свататься хочешь, говорит, у меня ещё есть, вот смотри, Аня, тоже хорошая. Белорус грустно вздохнул, согласился на следующую сестру. Только имя, говорит, не нравится. Возьму, но звать буду Галей. Прадед не возражал, зови как хочешь, Галей так Галей. Невесту спрашивать не стали, замуж выдали, переименовали. Жили они долго, хорошо. Дети, внуки, правнуки. Даже свадьбу золотую отметить успели!