Не люблю когда мужчина, если делает что-то по дому, гвоздь вбивает, полочку вешает, требует чтобы я была в качестве ассистента, молоток подай, принеси. Ладно если действительно нужна помощь, а то так " на подхвате, стой рядом, а когда закончит, я должна все убрать и вымыть. Когда я готовлю он же рядом не стоит, картошку не чистит на суп и посуду потом не моет. Так почему нельзя сделать всё самому от начала до конца? Бесит.

это было лет 15 назад. Я будучи жителем одной деревни естественно играл в футбол за ее сборную на первенство района. И вот однажды мы поехали на выезд играть в соседнюю деревнюю. Приехали и тут выяснилось, что одного игрока у нас не хватает... , что делать никто не знал. И тут нам пришла идея всзять человека со стороны. А практически на все матчи с нами

Есть фраза "Чувство юмора сильнее чувства жалости." Так вот, сидим с мамой и сестрой на кухне, пьем чай. Сестра встает и идет к двери, и в этот момент наша собака берет из своей миски здоровенную кость и так же пытается выйти в другую комнату. Мама вслед собаке: "Ты куда свои кости потащила, холера ты старая?!" Ну, и я не удержалась: "Мама, ты зачем так с сестрой?"

1965 год, мне 5 лет. Ленинград. Отец — молодой подполковник, любящий своих детей. Заходит со мной в кондитерский магазин (услада для очей и желудка). У меня от радости разбегаются глаза, вот счастье привалило. Но, "зевнув" на сладости, обнаруживаю, что папаня исчез и может купить "не то" и 100-процентно "слишком мало". Замечаю родную спину (в шинели, среди "цивильных"), быстро "подплываю" и (профессионально оценив внимание зрителей, через много лет я понял, что это был шантаж) начинаю дёргать отца за шинельку и оооочень жалобным голоском уговаривать купить то, то и ещё того (до того никогда так себя не вёл). Видно во мне умер Кирк Дуглас, т. к. все люди вокруг начали мне сочувствовать и осуждать чёрствого отца, жалеющего дитЮ чуть-чуть сладкого. Отец, услышав нарастающий гул "гласа народного", минуты через 3 обернулся ко мне. Тут замечаю, что это — не мой отец. За гулом мне сочувствующих голосов, никто не услышал тихого (сразу видно — хороший человек) вопроса: ты чей, мальчик? У того офицера, под морем осуждающих чёрствого отца взглядов, нарастал шок. Но он уже хотел мне купить всё, что я захочу. Но мои жалобные "завывания" мгновенно прекратились, когда я, наконец, увидел лицо "папы". Вот тогда проснулся стыд, я чуть не провалился сквозь землю. Под осуждающий "отца" глас народа, я незаметно "испарился" в большом магазине и через 5 минут встретил ничего не подозревавшего батю с самым вкусным тортом — "Полено".