ближайшего будущего. На борту было двое.

Юный стажер-летчик Вовчик радостно крутил головою по сторонам, любовался бесчисленными протоками и старицами под крылом. Старый воздушный волк Митрич сидел за штурвалом и хищно вглядывался в длинную протоку прямо по курсу.

Вдруг он возбудился: ноздри раздулись и даже уши его зашевелились, как уверял впоследствии стажер. Митрич в самом деле был славен на базе тем, что умел неплохо шевелить ушами, довольно крупными — уши настоящего охотника и рыбака.

— Вова! — заорал он и показал пальцем вдаль — ты позорче меня будешь, глянь вон туда, за вторым извивом — это не рыба ли плывет?

Вовчик всмотрелся:

— А черт его знает! Может рыба, а может и бревно.

— Дурень ты, Вова! Какие тут могут быть бревна?!

Мотор вдруг заглох, кукурузник перешел в плавное бесшумное пике. Митрич сухо сказал:

— Вынимай и распаковывай парашюты, быстро!

— Какие нахрен парашюты! Низко же прыгать! – возмутился Вова.

— Вот говорю же — дурак ты еще полный. Для прыжка парашют надевают, а не распаковывают. Я же прошу — распаковать. Мы с ними, скорее всего, рыбалкой сейчас займемся.

— Какая рыбалка?! Митрич, мы падаем!

— Вова, ты стажер или кто? За руками моими следить обязан. Мотор я сам выключил, чтобы рыбу не спугнуть. Щас спущусь еще, проверю! Черт его знает, может это лодка вверх дном затонула.

Вовчик поплелся в хвост за парашютами. Митрич недовольно оглянулся:

— Где тебя носит? Щас уже прямо над ней пролетать будем. Как скажу, открой дверь, башку наружу высунь и гляди вниз внимательно! Я уже вижу, что рыба. Постарайся понять, в какую сторону она плывет. В той стороне будет ее голова.

По команде Вовчик высунулся и заорал восторженно:

— Рыба точно! Здоровенная какая! Плывет по нашему курсу!

— Да не ори ты так, спугнешь. Осетр это, похоже белуга. Так что живо разматывай оба парашюта, а как скажу перед посадкой, крепко схватись за поручни. Когда остановимся, сразу выпрыгивай и тащи парашюты к речке.

Через несколько минут Митрич приземлился на давно испытанном им лугу, остановил кукурузник прямо у берега в узком месте протоки. Связался с базой совершенно спокойным голосом — сообщил о вынужденной посадке по таким-то координатам и мелкой неисправности, требующей ремонта на месте. Попросил выслать другой кукурузник с техником, такими-то деталями и 4-6 людьми на борту помочь выкатить самолет из колдобины для последующего взлета. Под конец не удержался и ляпнул прямо в эфир:

— [м]ляха-муха!

Это был тайный сигнал, известный всей базе вплоть до ее командира, но больше никому. Для лишних ушей в эфире — понятные эмоции ветерана от вынужденной посадки.

Сухопутным транспортом до места аварии было никак не доехать. Пока радостные коллеги загружали в ближайший кукурузник всё необходимое для ремонта — большой котел, мешки древесного угля, мангал, ножи, топоры и тому подобную утварь, на берегу происходили такие события.

Закончив доклад, Митрич выбежал из самолета с двумя саперными лопатками и связкой каких-то дреколий, давно валявшихся в хвосте грузового отсека. Одной из лопат вырубил в дерне контур и вручил ее Вовчику с лаконичным приказом:

— Копай быстро! На штык вглубь, вертикально.

После чего отошел поодаль и стал копать такую же яму сам.

Ошалелый Вова уже не задавал никаких вопросов ни ветерану, ни своему разуму. А зря. Как показало дальнейшее — надо было копать на полметра. Но Вова вырыл как сказано — на штык. Справился за минуту одновременно с первым пилотом. Потом оба авиатора, понатужившись, вкатили свой кукурузник колесами прямо в эти углубления.

Всё было готово к проходу осетра – из того, что требовало совместных усилий. Далее Вова был откомандирован метров на триста вдаль по протоке с инструкцией бежать рысью, найти такое же сужение и загородить русло парашютом, привязав его стропы к вбитым дрекольям. Вода была стоячая, никаких проблем с такой плотиной не предвиделось.

— Особо крепко колья можно не вбивать, главное не шуми, не стучи долго. Осетр увидит препятствие и сразу повернет ко мне. Твоя задача — задержать его на какое-то время, пока я тут не закончу настоящую ловушку. Увидишь, что он повернул сразу — сбей его с толку. Встань на пути, постарайся не пускать. Но спокойно, чтобы он не запаниковал, не проломил твою плотину, тебя чтобы не зашиб. Ты должен сделать так, чтобы он спокойно, не торопясь плыл ко мне.

Озаренный гением мастера большой рыбалки, Вова ринулся вдаль. Быстро устроил свою плотину, набил кольев по всему дну и лег в засаду. Ждать пришлось довольно долго. Несмотря на вроде бы стоячую воду, парашют изрядно вытянулся вдоль, но устоял на кольях.

Митрич не подавал шуму и давно пропал из вида, Вова следовал его примеру. Тихо было вокруг. Где черт возьми этот осетр, плывет ли он себе дальше, уснул ли в пути или повернул обратно, отметав икру — вот каким размышлениям предавался Вова, когда огромная длинная тварь тихо вплыла в его парашют, как в презерватив. Попыталась его прободать сходу и отчаянно заметалась запутавшись.

Проблема авиаторов-рыболовов заключалась в том, что они привыкли иметь дело с обычными осетрами, кг 30-70 весом, для которых все эти парашютные трюки годились. В данном же случае, в вовин парашют заплыло примерно пятиметровое существо под названием белуга, весом далеко за тонну. И изрядно взбесилось, обнаружив себя в засаде.

Митрич увидел это так: не успел он закончить крепеж своей плотины к кукурузнику и другому берегу, как послышались отчаянные вопли Вовы, быстро приближавшиеся. Вскоре показался и сам Вовчик, мужественно уцепившийся за стропы своего парашюта, Он несся как морской дьявол, а впереди его сильно бурлило. Не успел Митрич опомниться, как кукурузник вырвало из ямок, и он скатился в воду. В следующий миг сам Митрич унесся вдаль, крепко уцепившись за Вовчика.

Прибывшая на место экспедиция обнаружила самолет в воде, обмотанный вокруг него парашют, и никаких вокруг пилотов. Полетели дальше вдоль протоки и вскоре обнаружили, что оба пилота вроде живы-здоровы, плывут по направлению к Волге с феноменальной скоростью. Дальше вероятно направляются к Каспию.

На каком-то этапе этого путешествия белуге стало душновато, она ткнулась рылом о грунт и прорвала вовин парашют. Далее плыла в нем как в сарафанчике, мордой и половиной туши наружу.

Подходящего места для посадки на ее пути не нашлось. Команде второго самолета оставалась барражировать, наслаждаясь зрелищем, высовываясь и подбадривая экипаж рыбы азартными воплями. Была надежда, что она когда-нибудь выдохнется и остановится. На мелких местах пилоты даже успели побегать по дну эдакими бурлаками-спринтерами.

Только завидев ширь Волги, пилоты наконец от белуги отцепились. Стали легендами своего авиаотряда.

борта и размещении экипажа (если будут ночевать). Служу я, значит, тут мне звонит дежурный штурман (он у нас определял, на какое место стоянки ставить прилетевший самолёт) и сообщает, что к нам сейчас прилетит Ту-134, и его следует поставить на стоянку №2. Лайнер садится, встречаю его на второй стоянке и помогаю сигналами зарулить на эту стоянку. Но на мой сигнал остановиться экипаж что-то сразу не отреагировал и немного ещё проехал, как ему было удобно, и там встал. А встречало на том борту каких-то крупных шишек наше военное начальство в лампасах. После остановки борта подзывает меня к себе это самое начальство взмахами руки. Семеню к нему и думаю, как мне его назвать при представлении (до полковника я погоны выучил, а дальше мне, двугодичнику, было учить влом). Херня, думаю, назову его генералом, а уж он пускай там сам разбирается, кто он там с приставкой какой, лейтенант или майор, это его проблемы. Не успел я подойти к генералу, как на меня обрушилась мощная армейская речь, где слово "самолёт" было одним печатным существительным, а слово "перекрыл" — одним печатным глаголом! И сводилась эта его речь к следующему: по мнению генерала, самолет по стоянке проехал настолько далеко, что случись сейчас война, так наши Ан-12 не смогут в ней героически участвовать по причине того, что не смогут прорулить перед этим самым самолётом.

По мне, так там места оставалось! Разве что не хватило бы, только если наши Ан-12 взлетали бы парами, о чём я ему и доложил.

Генерал встретил каких-то прилетевших шишек и укатил с ними. Наверное, готовиться к войне. Я спросил экипаж, будут ли они ночевать у нас и нужна ли им моя помощь в заправке самолёта? Они мне ответили, что привезли шишек и сейчас подпишут бумаги и улетают восвояси через час. Улетели, и я пошел к себе служить дальше.

Но спокойно мне служить дальше в эту ночь не дали... Пришло откуда-то сверху, от того самого генерала, решение — необходимо срочно переставить самолет: "Перегнать Ту-134 на другую стоянку". А надо сказать, что на этом же самом аэродроме, под названием Терек, базировался приписной Ту-134 для перевозки местных военных шишек. И его экипаж в это время мирно охранял покой нашей Родины у себя дома, еще ничего не подозревая. И к ним срочно были отправлены солдаты-посыльные, чтобы сообщить им эту новость и довести до них срочный приказ генерала.

Экипаж нашей тушки срочно собрался и всю ночь перекатывал свой самолёт с места на место, так и и не определившись, куда всё-таки его нужно поставить. Ведь он стоял там, где и всегда стоял — на приписанной стоянке.

Когда я утром увидел их, утомлённых, в столовой за ранним завтраком и рассказал им о причинах ночной вводной, то потом мы долго не могли решить, кто же всё-таки в авиации идиоты.