В пятом классе до меня постоянно дотыкивался один мальчик. Вечно говорил гадости и мерзкие шутки. Учительнице было всё равно, а я из-за своей дурацкой скромности и зажатости ничего не могла даже ответить, просто молчала и не показывала никаких эмоций. Всё это время мой внутренний голос кричал о том, какая же я размазня и терпила, если разрешаю с собой так обращаться. Это меня расстраивало ещё больше.

Однажды на уроке ИЗО этот одноклассник снова начал шутить, я не реагировала, хоть внутренний голос и говорил мне, что я тряпка. Всё произошло, когда одноклассник вылил грязную воду на мой рисунок. В глазах у меня потемнело, стало тяжело дышать. Что происходило дальше, знаю лишь со слов учительницы.

Я будто озверела, схватила со стола кружку, повалила того мальчика и начала избивать его этой кружкой, била по лицу и по голове. Меня еле оттащили. Я называла учительницу шлюхой и приказывала меня отпустить, тому мальчику я кричала о том, что сожгу его заживо.

Через десять минут я пришла в себя. О том, что произошло, я не помнила ничего.

С тех пор в школе на меня боялись даже смотреть. За содеянное я должна была ходить к школьному психологу, но её я особо не интересовала, поэтому на приёмах я просто делала уроки, пока психолог сидела в интернете.

Больше таких сильных приступов агрессии у меня, вроде бы, не наблюдалось, но возможно, что я об этом просто не знаю.

А мой внутренний голос с тех пор начал меня уважать.

За несколько месяцев до смерти мамы я отправляла ей посылку. Ничего особенного — новая сковородка, прихватки, полотенца, конфеты и авторская валяная кошечка. Мама увидела её год тому назад и прям влюбилась. Кошечка недешёвая, но маму очень хотелось обрадовать. В итоге кошку из посылки вытащили, до мамы она не дошла. И я не переживала бы так сильно, если бы это не был последний мой подарок маме. Искренне надеюсь, что у вороватой гниды отсохнут руки!

Планировка в моей квартире такая, что из комнаты до кухни нужно идти прямо по длинному коридору. Везде в квартире линолеум, а в кухне — паркет. Мой жирненький кот придумал себе развлечение: он разбегается из дальнего угла комнаты и бежит до кухни, а как только забегает на паркет — расставляет лапы и катится до конца кухни. В особенности мило это жирное тельце катается ночью, плохо ориентируясь в темноте и периодически въезжая в стол))

Я вырос в семье религиозных фанатиков. В детстве мать была уверена, что во мне сидит бес, и возила по лаврами на отчитки: я помню тесные душные помещения, визжащих истеричных тёток, священника с безумными глазами, толпу сумасшедших; я орал от ужаса, а маму это убеждало в том, что это из меня бес кричит, и что она всё правильно делает. Сложно представить, сколько людей, нуждающихся в неотложной психиатрической помощи, таскается по этим лаврам, и какие деньги стригут с них эти "старцы".

Как меня держали на хлебе и воде, как заставляли до одури молиться, как меня травил весь класс за то, что мать [бах]нутая, а отцу было пофигу; как меня били, а мать закатывала глаза и вещала о том, что я мученик за Христа и надо подставлять другую щеку. Как мать избивала меня, когда я осмеливался противоречить, как собиралась отдать в монастырь. Я сбежал в шестнадцать лет из этого дурдома и понятия не имею, что там сейчас творится. Ненавижу религию, ненавижу весь этот ужас, хорошо знаю этот мир и ненавижу всей душой кромешное мракобесие XXI века.

Вижу вкус у шрифтов. Ариал хрустящий, как маца; таймс — горький табак, колибри — сахарная вата, джорджия — черный перец. Когда подбираю шрифты, долго борюсь с собой, чтобы выбрать подходящий, а не вкусный.