Самое большое количество аплодисментов на встречах в кинотеатрах срывал алкоголик, мерзавец и законченный подлец Федул, которого в нашем фильме великолепно сыграл Борислав Брондуков.

В костюме и гриме Боря был настолько органичным, что когда во время съёмок в ресторане (ресторан мы снимали ночью в Москве) он вышел на улицу покурить, швейцар ни за что не хотел пускать его обратно.

Брондуков объяснял, что он актёр, что без него съёмки сорвутся, — швейцар не верил. Говорил: много вас тут таких артистов! Брондуков настаивал. Швейцар пригрозил, что вызовет милицию.

И вызвал бы, но тут на улицу выглянула моя помощница Рита Рассказова. "Борислав Николаевич, вы здесь?! " — обрадовалась она. – "А там паника: куда актёр делся?! " — "Неужели он и вправду артист? Надо же! " — удивился швейцар.

А позже, когда снимали "Слезы капали" в Ростове ярославском, в гостинице я у себя в номере вдруг услышал, что кто-то в ресторане поёт французские песни. Я спустился. Была поздняя осень, народу в ресторане было мало.

На сцене с микрофоном в руке Брондуков пел песню из репертуара Ива Монтана. И это был уже не доходяга и алкаш Федул, а элегантный, пластичный и обворожительный французский шансонье. Жаль, что эта грань его таланта так и осталась нераскрытой.

️ Геогий Данелия

Был такой гениальный румынский скрипач

Джордже Энеску. И, вот, как-то к этому гениальному скрипачу приходит какой-то молодой скрипач и говорит:

— Господин Энеску, я в очень тяжелом материальном положении, у меня нет денег. Завтра у меня будет концерт, на который никто не придет. Я вас прошу: проаккомпанируйте мне на рояле. Энеску отвечает:

— Но я хороший скрипач, а пианист я плохой.

— Это не важно, достаточно вашего присутствия, чтобы у меня на концерте был полный сбор.

Ну, Энеску был добрый человек, говорит:

« Хорошо, приду».

Пришел, сел за рояль. Вышел молодой скрипач со скрипочкой, и вдруг Энеску вспомнил, что он забыл кого-то попросить ноты ему переворачивать. И видит в зале сидит выдающийся пианист, его товарищ.

Он его подозвал, говорит:

— Слушай, ты мне ноты не будешь переворачивать?

Тот отвечает:

— Для вас, маэстро? Да что хотите!

И сел рядом.

На следующий день вышли газеты, в которых было написано, что « Господа, которые присутствовали на вчерашнем концерте, должны были вынести оттуда странные впечатления. За роялем сидел тот, кто великолепно мог бы играть на скрипке. Ноты переворачивал тот, кто прекрасно мог бы играть на рояле. А на скрипке играл тот, кто великолепно мог бы переворачивать ноты».

"Валерий Лобановский хорошо одевался. И, кстати, шил костюмы в ателье… у студента Михаила Воронина. А стригся только в парикмахерской на площади Калинина (нынешний майдан Незалежности) — у Фимы и Бори (двух известных в то время мастеров). "Кок" Валерия был самым пышным среди парней его компании. Однако при всем при этом Лобановский не любил особо выделяться среди сверстников. В колхоз "на кукурузу" поехал со всей группой, хотя мог отвертеться, сославшись на необходимость участвовать в сборах. Правда, и здесь Валерий отличился. Чтобы не скучать в колхозе, он сагитировал однокурсников сброситься… на патефон. Каждый принес из дому по две-три пластинки, и набралось их около 150. А танцы организовывали у одной бабульки в хате при двух керосиновых лампах. Бабушке было выгодно подзаработать, а ребята веселились…"

Из воспоминаний Геннадий Николаевича Любчика, друга Валерия Лобановского, футболиста в молодости, позже — профессора кафедры тепловых и теплоэнергетических установок и ядерных электростанций Национального технического университета "КПИ".

Перед Новым годом у актёров всегда много работы, и вот 31 декабря Лев Дуров спохватился, что не купил ёлку. Обежал уже опустевшие базары, махнул рукой и пошёл через тёмный сквер на остановку. И тут его окликнули:

— Мужик! Ёлка нужна? — Дуров увидел подвыпившего мужчину, державшего под мышкой ёлочную верхушку.

— Нужна!

— Иди, забирай за трояк!

Дуров отдал деньги, мужик сунул ему верхушку и зигзагами убежал. Актёр собрался идти — ёлка не тронулась с места. Он решил, что она за что-то зацепилась, нагнулся и понял, что ему продали растущее в сквере дерево…

На Олимпийских играх 1936 года японские прыгуны с шестом — Шухей Нисида и Суэо Оэ показали одинаковый результат — второй после лидера. Чтобы определить, кто из них достоин серебряной медали, а кто бронзовой, спортсменам было поручено соревноваться друг с другом, но они отказались это делать. Тогда судьи по жребию присудили серебро Нисиде, а Оэ досталась бронза.

Вернувшись в Японию, спортсмены отдали свои медали ювелиру, чтобы тот разрезал их пополам, а затем соединил серебряные половинки с бронзовыми. Так появились единственные в истории спорта серебряно-бронзовые "медали дружбы" Нисиды-Оэ, которые до сих пор являются символом благородства и уважения к сопернику.