В свое время, будучи студентом, я уже с первого же курса подрабатывал в лаборатории на кафедре. А так как с успеваемостью у меня было не плохо, то помимо повышенной стипендии я еще получал пусть и небольшую, но зарплату. Поверьте, в те времена для студента это было солидной прибавкой.

Дело близилось к лету. Как-то, зайдя в лабораторию, я заметил, что наш шеф укладывает в рюкзак старенькие валенки, ватник, шапку-ушанку и рукавицы. Естественно, я в шутку заметил, дескать, скоро лето – зимние вещи на хранение. Он лишь коротко сообщил, что в экспедицию. Надо сказать, что в лаборатории разрабатывалась и готовилась аппаратура для изучения ледников, а ближе к лету на полюс отправлялась совместная от нескольких институтов научная экспедиция.

На следующий день была лекция, которую читал как раз наш шеф. Погода на улице совсем не для учебы, и мы (и я, в частности) спровоцировали препода на отвлеченные разговоры. Поймите правильно, он был нормальным преподавателем, но в первую очередь все же оставался человеком: сам когда-то был студентом, и прекрасно все понимал. Я и напомнил тогда ему о тех старых зимних вещах. И вот, что он рассказал…

Объяснять, что такое "настоящие морозы", нам никому не надо. А вот американцам это, видимо, надо объяснять отдельно. Так получалось, что тогда еще советские специалисты прибывали на свою станцию раньше американцев. И поэтому, когда прибывали американцы, их встречали и наши. И вот, видят они, спускаются американцы, среди них [мав]р с включенным бумбоксом на плече. Все в курточках на рыбьем меху, джинсах, ботиночках, на голове какая-то шапка-распердяйка с болтающимися ушами. А ближе к вечеру начинается самое интересное… Эти американцы начинают бегать к нашим мужикам. И начинается, так сказать, взаимовыгодный чейндж — обмен, стало быть. [мав]р им этот самый бумбокс, а ему, к примеру, нашу настоящую шапку-ушанку с рукавицами. Наши мужики им ватник, а американцы – видеомагнитофон или видеокамеру. Все счастливы, все довольны!

Наш шеф сказал, что именно тогда он испытал в первый раз особую гордость за наших людей — при виде [мав]ра, выходящего из их теплушки, в не первой свежести завязанной шапке-ушанке, в ватнике с местами выпирающей ватой, в утепленных пользованных штанах, в старых поношенных валенках и потертых рукавицах, но с таким счастливым выражением на лице, улыбающегося во весь рот, довольного от выгодной сделки…

— Капец, cходил Андрей на недельку в отпуск. Прихожу — половина отдела уволилась, начальник отдела, который проработал 10 лет в этой организации уволился, а другая половина отдела в отпуске. Сижу один, заходит директор, смотрит на меня так подозрительно: "Андрей, ты уволиться случайно не хочешь? Нет? Ну слава богу"

Я тогда работал на заводе и был еще молодым специалистом. Не знаю, было ли такое в других городах, но у нас тогда на заводе даже выдавали по пачке сигарет каждый месяц. Естественно, в счет зарплаты. Ты, конечно, можешь не брать, но… Дефицит — аж жуть! Время было как раз "перестроечное". Нигде, ни хрена ничего путного… Еще и зарплату задерживали.

В Питере, недалеко от площади мужества есть институт. Что-то про гидроэнергетику. Солидное сталинское здание, сразу под крышей, лентой по всему фасаду сплошные барельефы на профильные темы: серьезные ученые с логарифмическими линейками, ответственные проектировщики с бумагами, аккуратные чертежницы с рейсшинами, широкоплечие проходчики в касках с фонариками, отбойными молотками и в сапогах.

Все честь по чести, но из одежды на всех только фиговые листочки, что придает всей композиции совершенно сюрреалистический оттенок.

После собеседования при приёме на работу слышу разговоры в коридоре. "Всё нормально, но без блата не можем сразу оформить". Вот так прямо и без намёков, думаю, мда. Бросаю взгляд на дверь напротив. Табличка "Начальник отдела кадров Блатт Г. М. "