— А меня пожалуйста поближе к холодильнику! – сказал Серёга.

Дело в том, что этот холодильник, дефицитный в те годы Розенлев, дверцы которого открывались с обеих сторон, хоть справа, хоть слева, именно Серёга и достал нам на новоселье.

Так что Серёге справедливо досталось место на диванчике в кухне.

Часам к четырём все угомонились и затихли.

А в пять из кухни раздался грохот взрыва.

Кто доумился сложить шампанское в морозилку, выяснить так и не удалось. Но когда мы с вытаращенными глазами ворвались на кухню, там было всё в пене от шампанского и стёклах от бутылок. А дверца от холодильника лежала на диване.

— Пипец Серёге! — сказал кто-то, и выражение "волосы на голове зашевелились" из художественной метафоры превратились в суровую реальность.

Мы осторожно подняли массивную дверь, но Серёги к нашему удивлению под ней не оказалось. Одежда была на месте, а Серёга нет. Кто-то тихо сказал:

— Шампанское не кислота, раствориться Серёга не мог.

И мы как сумасшедшие стали судорожно метаться по квартире в поисках Серёги. Четыре комнаты, два балкона. Прихожая, ванна, туалет. Даже в детскую, где его не могло быть по определению, несколько раз заглянули. Серёги нигде не было.

И когда мы в пятый раз безнадёжно заглядывали в шкафы и под диваны, из детской вышел заспанный ребёнок и сказал:

— А можно дядю Серёжу куда нибудь унести?

— Где?! Где дядя Серёжа?! – закричали мы хором.

— Он там, у нас в комнате. – сказал малыш. – Он ёлку на себя уронил, и храпит.

Как потом рассказал Серёга, он перед сном решил проверить детей, и спеть им новогоднюю песенку. Зашел в детскую, а дальше не помнит.

Утром малыш, который просил унести дядю Серёжу, спросил:

— А в какую игру вы играли?

— В какую игру, когда?

— Ну, ночью! Когда бегали по квартире в трусах и одеялах.