Александр Иванович зацепился взглядом за одному ему видимую точку на потолке и сидел так уже минут двадцать, не моргая и не двигаясь.

Марина, его новая секретарша, несмотря на то, что только недавно начала у него работать, уже не обращала внимания на странные медитации начальника.

Она знала, что он мог так просидеть около часа, а затем выбраться из своего внеземного состояния и работать с удвоенной силой, вплоть до утра.

Наконец, вернувшись на Землю, его глаза приобрели осмысленное выражение, и сам он зашевелился, разминая отекшие части тела. Александр Иванович встал, потянулся и подошел к столу Марины. Она подняла на него глаза, вопросительно их округлив. Александр Иванович сел рядом с ней. Казалось, что он все-таки не до конца пришел в себя, потому что лицо его было по-прежнему задумчивым. А ведь она еще молоденькая совсем, — подумал он. Но хорошенькая. И одевается все не по форме. Никак не могу заставить носить строгие костюмы. Один хрен какие-нибудь детали ее одежды будут соответствовать ее возрасту и соответствующей ему несерьезностью.

— Вы что-то хотели, Александр Иванович? — решилась спросить Марина, потому что пауза слишком затянулась. Она довольно неуютно чувствовала себя на новом месте, понимая, что не до конца знает все повадки шефа, его странности и причуды. А чтобы остаться на этом месте, она понимала, что знать это ей необходимо. Александр Иванович как-то причмокнул и заговорил:

— Да, Мариночка. Хотел.

— Чем могу помочь?

— Я хочу с вами по... баться.

— Простите?

— Мариночка. Я хотел бы с вами потр... хаться этой ночью.

— Вы шутите?

— Нет.

Марина почувствовала, как внутри у нее что-то сжалось, страх неприятной ситуации и незнание как вести себя в ней, парализовал ее тело. Она готова была прямо сейчас вскочить и выбежать отсюда, но попыталась отвлечься от необдуманных поступков.

Александр Иванович не сводил с нее взгляда, откровенно разглядывая ее, отчего она еще больше сжалась.

— Но... Я так не могу...

— Как так, Мариночка?

— Я вас даже не знаю...

— А зачем это? Я же вас не замуж зову. А предлагаю вам взаимное удовольствие. Заметьте, взаимное. Все просто — я сделаю приятно вам, а вы мне. В чем проблема, Марина?

— Но... это... как-то...

— Мариночка, я не понял, может вам не нравится ceкс?

— Да нет... Нравится...

— Тогда что же? Вы не любите получать удовольствие? Вы против получить орг@зм?

— Нет... Но это неправильно как-то...

— Что здесь неправильного? Вот когда мужики... бутся — это неправильно.

Когда животных... бут — это неправильно. Трупов там, детей, да много чего неправильного есть. А когда мужчина и женщина — это абсолютно правильно. По-моему так.

— Я не это имела ввиду, — Марина попыталась собраться и взять себя в руки.

— Мариночка, послушай меня. Вот ты вроде практичная девушка. Ты и по должности должна быть практичной. Я вот не понимаю, что препятствует нашей... бле? Ты любишь ceкс, а заниматься им — это тебе неправильно!

Противоречие.

— Но... Если я люблю э-ээ... это, то это не значит, что я должна это делать со всеми.

— А что, тебе все предлагают?

— Нет.

— Ну вот. Я же тебя и не заставляю со всеми. Только со мной. Сегодня ночью. Я обещаю, что тебе это понравится.

— Александр Иванович! Я не могу так.

— Да как так, Марина?

— Так сразу...

— А что, если я бы тебя поводил в рестораны, кино там, театры, надарил бы тебе подарков, ты бы согласилась потом?

— Ну, Наверное.

— Так давай мы это сделаем потом. А сегодня по... бемся.

— Нет, так нельзя. Это неправильно.

— Да что ты заладила правильно-неправильно?! В чем разница-то? То, что ты хочешь — ты же получишь. И подарки и рестораны. Так зачем тянуть-то?

— Это будет похоже как будто вы мне платите.

— Так. И ты будешь чувствовать себя шлюхой?

— Ну да.

— А значит, если все наоборот, то ты не шлюха?

— Э-ээ. Это называется ухаживание — Марина совсем смутилась и покраснела.

У нее начала болеть голова.

— А кто это назвал так, Марина? От перемены мест слагаемых сумма не меняется. Если ты сначала принимаешь плату или потом, то ты шлюха все равно, как не крути. Но я не называю тебя шлюхой, и не хочу, чтобы ты себя таковой считала. Я предлагаю совсем другое. Просто провести ночь. Почему ты не хочешь насладиться этим? По... бемся и забудем. А когда-нибудь ты это вспомнишь, и я уверен, что не пожалеешь.

— Но это неправильно. Извините. Я не могу так, Александр Иванович.

— Да как так-то?!

— Вот так сразу.

— Я вам не нравлюсь?

— Да нет. Нравитесь.

— Тогда зачем тянуть? Вот, Мариночка. Я понимаю, когда я вас пригласил в кино и завязал вам глаза. Сам посмотрел, а вы нет. Я получил удовольствие, а вы нет. Но я же предлагаю посмотреть вам вместе! Чтобы и вы этим насладились! Вы согласны пойти со мной в кино?

— Наверное.

— Так да или нет?

— Да.

— Тогда почему вы отказываетесь от ceкса со мной?

— Я не знаю. Это другое.

— Не вижу логики! По-моему ceкс интереснее кино. Ты не согласна?

— Ну да.

— Тогда в чем дело? Все будет красиво. Вам понравится, Мариночка. Мне тоже. Все довольны. Все здорово. Соглашайтесь.

— Я не знаю.

— Мариночка, пора избавляться от предрассудков. В этом нет ничего плохого.

Чего вы боитесь?

— Я. Мне надо позвонить. Предупредить, что не приду.

— Так вы согласны?

— Да.

Александр Иванович встал и посмотрел на часы.

— 34 минуты. Мда... старею.. Спасибо, Марина. Вы свободны.

Дед танкист всю войну прошел рассказывал:

— Но конечно, с немцами воевать — это не с девочками плясать. Настоящие вояки были! Заставляли уважать себя. В бою старались уничтожить их как можно больше, а после боя... Вот ведут пленных, а у нас, может, и друзья только что погибли, а все равно кто махорочки им даст, кто сухарик вытащит. Я помню, наши танки в лесу остановились, а по просеке вели большую колонну немцев. Им организовали привал. Дошло до того, что раскурочили НЗ и угощали немцев. Одному я отдал пачку папирос "Казбек" и два хороших вкусных сухаря. Потом смотрю, этот немец что-то заерзал и достает из кармашка маленький пистолетик и патроны. Отдает мне. Я, чудак, расхвастался. Комбат увидел: "Подари мне". А отнимать трофейное нельзя было, никто не имел права. Но как ты не подаришь комбату? Вот до сих пор жалею...

До той станицы, откуда его призывали, немцы не дошли, но пленных через нее гнали часто. Бабушка моя потом рассказывала, что выходила вся станица (а в станице было три (!) церкви). Совали немцам кто картошку, кто молоко. Моя бабушка дала немцу краюху хлеба, а наш конвоир заметил и прикладом ей в бок. До самой смерти все у нее бок болел. Наверное, ребро сломал. Когда она мне потом рассказывала, я говорю: "Бабушка, ну как же так?! У тебя трое сыновей погибли! Может быть, вот этот, кому ты сунула хлеб, их и убил? ! " — "Не знаю... может, и наших пленных там ведут, там тоже матери есть".

Сколько-то лет назад я была на концерте Хворостовского прямо на Красной площади (я Путина видел, да). И там были разные нувориши, и много пожилых людей. Многие из них пришли с цветами, и их не подпускали к сцене, и не разрешали подарить. Когда люди расходились — грустные букеты оставались прямо на сиденьях.

И только одна очень маленькая тихая старушка добилась, что ее пропустили и она вручила Хворостовскому тюльпаны. Потому что, когда охрана стала вежливо что-то объяснять бабушке про безопасность, та захихикала: вот у вас — смотрите — там на крыше гума сидит чувак, и шевелится и просматривается со всех сторон, а вон та точка, слева — не прикрыта, а это отличное поле. И вон там у вас снайпер, и вот тут, и тут — я всех их сняла. А надо было поставить сюда, туда и туда.

А на молчаливое "???" спокойно сказала:

— Да, я снайпер, столько-то выстрелов, после чего уверенно и медленно двинулась к своему кумиру.

Встретил на днях Лариску. Выглядела она превосходно. На лице, вместо обычных следов похмелья и синяка под глазом, подобие макияжа. В руке — бутылка колы, а не дешевое пиво.

— Отлично выглядишь, — говорю, — чем занимаешься?

— В банке работаю, — гордо ответила Лариска.

— Чудны дела твои, Господи! — подумал я.

Предыдущим местом работы Лариски был супермаркет, где она раскладывала товар по полкам, и откуда ее выгнали за попытку хищения куска тамбовского окорока. До супермаркета Лариска трудилась и вовсе в малопочтенном месте – в дешевом борделе, откуда ее, впрочем, тоже выгнали. Вероятно, за аморальное поведение. Ну да чего в жизни не бывает. Я поздравил Лариску с карьерным взлетом, и мы разошлись.

И вот, иду сегодня мимо станции метро и вижу забавный ларек в виде банки от "Пепси-колы". А в банке сидит Лариска.

НЕПОДРАЖАЕМАЯ ФАИНА РАНЕВСКАЯ.

В силу ряда причин я не могу сейчас ответить вам словами, какие употребляете вы. Но я искренне надеюсь, что когда вы вернётесь домой, ваша мать выскочит из подворотни и как следует вас искусает.

Если больной очень хочет жить, врачи бессильны.

Женщины, конечно, умнее. Вы когда-нибудь слышали