Те, кто злословят обо мне, пусть знают — Я ГОРАЗДО ХУЖЕ. (Чя-то мудрость.)

Моя тётя Люся была преподавателем, и их институт каждое лето посылал студентов работать вожатыми в летние лагеря, которые и сейчас ещё нет-нет да и называют пионерскими. Ну так, газовали семьдесят лет, а тормозной путь — в зависимости от веса: пионерия рулит! Ведь в ней побывала вся страна. В общем, о чём это я: меня тётя обеспечивала путёвками в разные летние лагеря, изредка даже ведомственными: где требовались вожатые, туда же преподавательский состав института сбагривал на каникулы своих детей.

Дело было в конце августа, я как раз вернулась после тётиной путёвки из самого лучшего лагеря на свете (не подумайте на Артек): там был полный бардак! Дисциплина формальная, режим плавающий — лишь бы детей вовремя накормить — мероприятия импровизируются на ходу и получаются просто шикарными. Вечером попеременно кино и дискотека. А в остальное время мы, "хозяева лагеря", чувствовали себя, как вольные пеликаны в пампасах — а пампасы в лагере и его окрестностях были огого! — набитые малиной, земляникой, черёмухой и тайными штабами. Нашими. В них "юные пионеры" играли в карты, в войну, курили бычки и изредка сигареты, между затяжками непринуждённо жонглируя междометиями — чувствовалось, что папы у них были подковаными в этом на все ноги — задние и передние. И нас, ясноглазых детей преподов, лихие индейцы, конечно, обучили всем этим тонкостям. В меня там влюбились двое мальчишек — в первый раз в жизни! И сразу двое! Это только десятилетним девочкам под силу заценить. А в десять лет всё всерьёз. Хотя, им-то было уже не десять, оба были старше меня — девочки, плачьте — на два года! И в мою подружку тоже влюбились двое — наш пионер и местный — и всё это добавляло к нашей роскошной вольной жизни бурю романтики и экшена.

Увы, всё хорошее мигом кончается. И вот, я вернулась в деревню, к тётке, в глушь, в Москву. В ней ещё немножко было лето, но такое блёклое — хоть плачь, с единственным для меня теперь развлечением — покататься с моей одноклассницей Анютой на великах. Грусть-тоска, а что делать — созвонились, договорились.

Через полчаса подъезжаю — вся такая по-ковбойски обветренная, в шортах, майке и кедах — к месту встречи. Издалека вижу, что что Анюта уже на месте, но с какими-то проблемами: в неё вцепился пожилой довольно-таки дядька, схватил велик за руль а, чтоб не уехала, переступил через переднее колесо и ногами его зажал. Старый, весь в морщинах, а туда же — в маньяки. Аньку уже за руки хватает. И лицо фактурное. В общем, пора спасать.

Гоню во все лопатки и колёса, резко, с разворотом торможу возле них и говорю грубо и даже так сипло:

— Эй, ты, дядя, а ну, отпусти её!

Дядя ко мне обернулся, смотрит и на меня тоже с интересом, но Аньку не отпускает. Тогда я рявкаю:

— Кому сказано, убери свои клешни! И... — дальше чешу отборными идеоматическими оборотами, почерпнутыми в детском санатории труда и отдыха. Вставляю туда про то, что вон за тем поворотом ещё наши ребята, сейчас они подъедут, и... дальше опять обороты — про то, что они с ним сделают. В общем: НАС СОПРОВОЖДАЮТ 2 КРЕЙСЕРА, 6 ИСТРЕБИТЕЛЕЙ, 4 ПОДВОДНЫЕ ЛОДКИ И МНОГОЧИСЛЕННЫЕ КОРАБЛИ ПОДДЕРЖКИ.

У мужика глаза поспели, как крыжовник, челюсть на груди, со стороны мы вообще картина с маслом: стоит девочка, ножки-спички, ручки бантиком, с велосипедом, и заваливает дядю с пухленькой девочкой отборными шматоблоками.

Ну вот, наконец я ему всё высказала и жду реакции. Тишина. Потом дядя говорит слабым голосом:

— Вы Маша?.. А я Аполлон Викторович.

Анюта тоже подбирает челюсть и говорит:

— Маш, не бойся. Всё хорошо. Это мой папа.

Я, тихонько-тихонько, как мышка:

— Ой... Простите...

Ну да, у неё же ещё отчество такое смешное, весь класс не переставал шутить — Аполлоновна.

Вот так я и познакомилась с её папой — само собой, Аполлоном. Интеллигентом, Бог знает, в каком поколении, поэтом, человеком энциклопедических знаний. Когда я подъехала, он Анюте на велике руль выравнивал.

Если у них застолье, и я в гостях, он обязательно рассказывает эту историю, хоть под стол прячься: вечно он это вспоминает и наверняка опять всё слышит, как наяву, хоть полностью, конечно, не озвучиватет. Звучит это у него так:

— Мы правили велосипед. Тут Маша подъехала и вступилась за Аню — думала, что я маньяк. — И он всегда при этом неудержимо улыбается: — Просто как тигрица на меня набросилась, я даже испугался. Ну, вот, так разволновалась за Аню. А я за неё после этого меньше стал волноваться. — И поднимает за меня тост.

С тех пор не ругаюсь матом.

Да! Если ещё не догадались: мой любимый на все времена лагерь, откуда я тогда вернулась, был от МВД (Министерство Внутренних Дел, милицейское начальство). Назывался он Дзержинец. Вся обслуга, вплоть до поваров, там состояла из дембелей от примыкающей военной части.

И путёвки туда были у тёти только в то единственное лето...

Двое служащих газовой компании, старший инструктор по обучению и молодой стажер осматривали счетчики в коттеджном поселке.

Они припарковали свой грузовик в конце переулка и направились пешком, заходя в каждый дом для проверки счетчиков.

Завершив проверку счетчика в последнем доме они вышли на улицу.

Хозяйка дома, женщина лет пятидесяти провожала их взглядом из окна своей кухни.

Старший инструктор предложил своему младшему сотруднику пробежаться назад к грузовику, чтобы доказать, что сорокалетний мужик может обогнать молодого.

Когда они пробежали уже почти пол пути, они поняли, что та женщина из последнего дома бежала прямо за ними.

Они немедленно остановились и спросили её, что случилось.

"Когда я увидела двух газовщиков, стремительно бегущих прочь от моего дома", задыхаясь ответила женщина, "я решила, что мне лучше убежать тоже! "

Дело было в одной из московских газет. Так вот, молодой журналист (назовем его Саша М) решил взять интервью у зубра отечественного кинематографа и ведущего передачи "Чтобы помнили" Леонида Филатова. Речь шла о том о сем, а потом зубр решил рассказать о незавидной судьбине пожилых актеров. Что денег у них нет, пенсия мизерная, не помнит никто и т. д. Рассказывал о последних годах некогда известной актрисы. О том как она неделями ничего не ела — потому как пила много, да и на еду денег не было. Да так вошел в раж, что выдал фразу:

— А жила она тогда с [м]лядуном!

Ну, творческая интеллигенция крепкие выражения любит, это знают все. Но Саша М, как мальчик приличный, решил фразу немного смягчить и сделал из нее: "а жила она тогда с каким-то [м]лядуном". В таком виде все и пошло в газету. На следующий день в редакцию звонит разгневанный Филатов и орет:

— Вы что, офонарели!? С каким [м]лядуном!? Жила она с актером Бредуном! Это фамилия такая — Бредун! " (Просто у дяденьки с дикцией очень плохо — инсульт и все такое.)

Представьте состояние редакторов, проворонивших в газете ТАКОЕ! А главное, как давать опровержение — "Актер Бредун не [м]лядун"?

"Сестра Фаины Раневской, Изабелла, жила в Париже. В силу ряда обстоятельств она переехала в Советский Союз. В первый же день приезда, не смотря на летнюю жару, Изабелла натянула фильдеперсовые чулки, надела шёлковое пальто, перчатки, шляпку, побрызгала себя "Шанелью", и сообщила сестре:

— Фаиночка, — я иду в мясную лавку, куплю

Мне 28 лет, я невысокого роста. Успел отслужить на Кавказе еще до отмены активной фазы КТО в Чечне, окончил вышку, продвигаюсь немного на работе. Последние несколько лет малоуспешно пытаюсь набрать массу в зале и отрастить бороду. Не потому что сейчас это модно, а потому что до сих пор ни одна сволочь не дает мне на вид больше 16 лет. Я давно бросил пить: стеснялся в магазине, незнакомые люди часто говорят обо мне "мальчик", мои сверстницы просто какие-то взрослые тетеньки.

Недавно на улице я увидел 18-летнюю знакомую своего приятеля, чья страница вк мне давно понравилась. Ну, думаю, раз в многомиллионной Москве натыкаешься просто так на улице на девушку из интернета — это знак, как минимум.

"Мальчик, знакомься в классе, я давно закончила школу". Это я школу закончил, когда у нее еще сисек не было. ..

И так всегда: мой личный фронт — какая-то х[ер]ня.