в рабстве, пахала круглые сутки, а кормили ее не так чтоб очень.

Когда Энни исполнилось 8 лет, она решила:

— Задолбали добрые родственнички. Хватит.

Пришла к маме, и говорит:

— Хорош, мама, фигней страдать. Забирайте меня обратно.

— Да кормить тебя нечем, — отмазывается мама.

— Не надо меня кормить, я вас, сама прокормлю, — заявляет Энни.

Взяла старое ружье покойного папы, и отправилась на охоту. Принесла дичи столько, что на семью хватило, да еще и на продажу осталось.

— Ах, как хорошо! — обрадовалась мама. — Только я, как добрая квакерша, продавать дичь без мужчины не смогу. Это неприлично.

— Все вы, квакерши, только квакать и можете, — сурово ответила Энни.

Пошла и сама продала дичь в рестораны. А на следующее утро снова на охоту. Так и повелось: Энни кормила всю семью, продавала дичь, и сумела заработать денег столько, что за 7 лет выкупила ферму, которую мама заложила.

— Да как же у тебя так получается, деточка, — удивлялись все вокруг.

— Жить захочешь, и не так раскорячишься, — отвечала Энни.

— Но ты же девочка, ты должна быть нежной, — внушали соседские кумушки.

— Нежность и ружье — лучше, чем просто нежность, — говорила Энни.

— А где твои сережки и другие украшения? — хихикали ровесницы.

— Вот мое лучшее украшение, — мило улыбалась Энни, и показывала ружье.

В общем, всю жизнь Энни считала, что лучшее украшение женщины — ружье, и не прогадала. Когда ей исполнилось 21 год, поехала она в Цинциннати. А там выступал со своим шоу стрелок по фамилии Батлер. Правда, не Ретт, а Фрэнсис. Ну да ладно. Все равно красавец: грудь колесом, усы как у Буденного. Вот он и говорит:

— Ставлю сто долларов, что никто меня в стрельбе по мишеням не победит.

Мужики давай с ним соревноваться, и все проиграли.

Тут выходит Энни, скромно так улыбается:

— Ну давай, что ли.

— Барышня, тут не кружок вышивания, — ржет Батлер, хоть и не Ретт.

— Вышивание и ружье лучше, чем одно вышивание, — кротко отвечает Энни.

И на 25-й мишени побивает Батлера.

— Это у меня просто глаз замылился, — давай оправдываться стрелок.

— Гони сто баксов— нежно пропела Энни.

— Вот это женщина! — восхитился Батлер. И стал ухаживать за Энни: цветы, конфеты, все как положено.

Вскоре они поженились, и поступили в труппу Буффало Билла. Выступали в Англии перед королевой Викторией, в Италии — перед королем Умберто, а в Германской империи Энни пулей сбила пепел с сигары Вильгельма. Короче, звездой была именно Энни, а Батлер так, на подхвате. В числе прочих фокусов, дама сбивала с головы мужа выстрелом яблоко.

И отношения у них были прекрасные. Фрэнсис буквально на руках Энни носил, и ножки целовал. А какой дурак станет ссориться с женой, если она каждый вечер в башку ему целится? Жить-то охота.

— Вот как ружье в жизни помогает, — радовалась Энни.

И открыла стрелковую школу для женщин.

— Красивые глаза и ружье лучше, чем просто красивые глаза, — внушала она дамам.

И дамы верили. Учились стрелять. Таких самородков, как Энни, было мало, но тем не менее, когда началась война с Испанией, у нее был готовый отряд женщин-стрелков. Тогда Энни написала письмо президенту Уильяму Мак-Кинли: "Дорогой господин президент! Мои стрелки готовы защищать страну". Но президент не согласился.

Энни упорно продолжала учить женщин стрелять.

— На войну не пойдете, так хоть мужья вас бояться будут, — внушала она. — Доброе слово и ружье лучше, чем одно доброе слово.

Потом удача ей изменила. Энни попала в железнодорожную катастрофу, ее парализовало. Но она после пяти операций смогла встать на ноги и продолжила выступать. И учила, учила женщин стрелять. Потом ее ошибочно обвинили в краже штанов из магазина.

— Вы обалдели, что ли? — обиделась Энни. — Я б красть не стала, я б ограбила. У меня ж ружье!

Вскоре оказалось, это была не она, а профурсетка-стриптизерша, которая выступала под ее именем, правда, без ружья. Но было поздно, газеты раструбили, и осадочек остался.

Затем Энни еще и в автокатастрофу попала, и ногу повредила. Но до последнего продолжала участвовать в соревнованиях, ставить новые рекорды и учить женщин стрелять.

Умерла Энни Оукли в 66 лет. После нее осталось пятнадцать тысяч благодарных учениц! Вот это я понимаю, борьба за женские права.

Потому что борьба за права и ружье — лучше, чем просто борьба за права.