Сотни бравых русских мужиков, переодетых в немецких и советских солдат будут бегать по заснеженному полю, десятки танков обоих армий и даже голографические самолетные атаки. Дым, грохот, кругом будет восхитительно шумно и почти по-настоящему страшно…

Где-то на краю битвы, на бревнышко присядет отдохнуть одно из главных действующих лиц всей этой кутерьмы, присядет и мирно примется поедать гречневую кашу из одноразовой тарелочки.

К обедающему высокопоставленному герою подойдет кучка зевак и, стараясь не мешать, станет обсуждать его между собой:

— Чертовски красивая форма. Неужели это сам Гитлер?

— Ну что вы? Вряд ли. Во первых — Гитлера под Москвой не было, он руководил из Германии, к тому же у Гитлера не было железных крестов, да и усы у него были не такие. Это, скорее всего, либо: генерал Гудериан, либо Гиммлер.

— Ну, да, точно, у Гитлера усы были не такие. Наверняка — это Гиммлер.

— Скорее всего…

И тогда переодетый герой оторвется, наконец, от своей солдатской каши и скажет:

— Извините, что встреваю в вашу научную беседу, но я не Гиммлер и даже не Гудериан. Я Буденный, а это у меня не железные кресты, а Георгиевские, за первую мировую, а вот это вот — Орден Ленина, чтоб вы знали, в немецкой армии такими орденами практически никого не награждали…

Зеваки сделают бровки домиком и дружно скажут:

— Упс…

Да, к сожалению, как это не удивительно, но рано или поздно, такая сценка неминуемо случится.

Для тех, кто не верит, или не надеется прожить еще сотню лет, чтобы самому убедиться в этом, я расскажу о сценке, которая уже случилась, не далее, как вчера.

Бородинское сражение:

Дым, грохот, кругом было восхитительно шумно и почти по-настоящему страшно…

Две враждующие батареи шарахали друг по другу из пушек, при этом в небо поднимались красивые кольца дыма идеальной формы. Как будто Гулливер закурил трубку.

Из пушечных стволов громоподобно вылетали тряпки (остатки пыжей) и приземлялись прямо на головы неприятелю (так вот она какая – "сифа" для взрослых).

Кавалеристы носились за ощетинившейся штыками вражеской пехотой и неожиданно жуткий рев коней, добавлял тревоги и натурализма всему этому действу.

К нам – зевакам, на самый краешек войны, из дыма вынырнул высокий красавец и ни кто-нибудь, а сам князь Багратион (совсем новенький, еще не раненый в бедро).

Сел он на бревнышко и торопливо принялся поедать гречневую кашу из одноразовой тарелочки. Багратион явно спешил обратно, ведь война не ждет даже князей…

Мы окружили бравого вояку, чтобы вблизи полюбоваться его мундиром, наградами и бакенбардами.

Я сказал:

— Чертовски красивая форма.

Рядом подхватили:

— Да, и как похож. Особенно в профиль. Ну, вылитый Багратион.

— Анфас тоже годится. А орденов-то сколько… красавец, жаль только, что скоро погибнет…

И тогда переодетый герой оторвался, наконец, от своей солдатской каши и сказал:

— Извините, что встреваю в вашу научную беседу, но я вынужден вас разочаровать. Я не Багратион, а французский маршал Мюрат и мне пора возвращаться к своей кавалерии. Арэвуар, мадам и месье…

Мюрат аккуратно всунул тарелочку в пластиковый мусорный мешок, махнул на прощанье шляпой и умчался штурмовать русские флеши. А мы сделали бровки домиком и дружно сказали:

— Упс…

Позади нас, молоденький артиллерист, матерясь, ремонтировал маленькую пушечку. Что-то там с колесом.

Артиллерист отложил молоток, улыбнулся и сказал:

— Мюрата назвать Багратионом – это сильно. Вы видимо совсем не умеете отличать французские мундиры от русских.

Я простодушно признался:

— Нам очень стыдно, но оказывается — не умеем. Я вот, наверняка могу отличить только Наполеона от Кутузова, да и то: по шапке, глазу и возрасту…

Артиллерист опять снисходительно улыбнулся и сказал:

— Так и быть, научу вас, как можно любого: от солдата — до маршала различить по мундиру: В форме могут быть разные цвета: красный, черный, золотой, но если присутствует хоть немного синего, вот как у меня, значит – это наш, а если в мундире будет зеленый, значит – не наш. Все просто.

Мы поблагодарили бойца за несложную науку, пожелали удачи с колесом и пошли досматривать войну, с применением только что полученных знаний.

Тут, я вдруг задумался, нерешительно постоял, вернулся обратно к артиллеристу и спросил:

— Да, кстати, по поводу: наш – не наш. А вы-то сами, кто такой?

— Я? Французский артиллерист.

— Упс…

— У меня и песня любимая про танкистов есть, — заливается хлопец.

И запел. Вот эту про про сладкую троицу. "На границе... Тучи... Амура... ", ну где "... нерушимой дружною семьей, три танкиста три веселых друга — экипаж машины боевой".

Его конечно просят перевести. Потому если советско-японский конфликт для здешних вояк — что живопись эпохи возрождения, то слово "амур" достаточно международное и интригующее.

— Счас. Значит... "Шлоша танкистим ализим хаим бе-мишпаха", — радуется призывник.

— Что!? — одновременно вскрикивают все члены комиссии, кроме одного зардевшегося майора-эндокринолога, увлекающегося на досуге гомеопатией

Тех кто кроме слова "танкистим" дргуих не понял, просвещу:

На иврите "шлоша" — трое, "бе-мишпаха" — в семье/семьёй, "хаим" — живут, а не только имя благородного господина, а вот "ализим" тут интереснее. В принципе, "ализим" — это веселые, но в основном используется для называния гомоc@ксуалистов.

Вот и получается — любимая песня про семью танкистов-гомиков которые в своем танке живут дружною семьей.

— И вы поэтому хотите в танк? — спрашивает парня пожилой военный психиатр. — Чтоб амурами там заниматься. Может у вас уже и пара товарищей есть?

— Есть! — радостно кричит будущий защитник Родины! — Трое! Но у нас же в Израиле и танки побольше. Как раз получится.

— И у них тоже семейная традиция и вот эта песня?

— Традиция да, а быть "танкистим-ализим" и жить одной семьей я их научу!

...

Ну короче взяли парня. И друзей его тоже.

Потому что эндокринолог вступился, потому что толерантность и плюрализм.

И еще потому, что накануне у них другой боец русского происхождения был. В моряки просился.

Тоже песню пел:

"И тогда вода нам как земля! И тогда нам экипаж семья... "