был очень ценный наемник-китаец! Его надо было взять живым! На мой вопрос: "Почему мы, полковая разведка, а не спецназ? " мне сказали, что из-за бардака и какой-то неразберихи весь спецназ сконцентрирован в соседнем районе, а лагерь брать надо срочно, иначе китаец слиняет.

Честно, не оставив никаких гарантий, что возьмём китайца живым, я отправился вместе со своей группой выполнять задачу. Группа моя состояла из двадцати трёх человек. Все с боевым опытом и ни одного срочника. Все офицеры, прапорщики и контрактники.

Был среди контрактников Максимушка! Это был очень опытный товарищ (воевал в Абхазии на стороне абхазов) и имел зловещую внешность... При двухметровом росте он умудрялся быть полным! Чтобы вы понимали, что такое полный высокий человек — ремень такой длины на талию Максимушки не нашёлся в закромах родины. Не производила оборонка такой длины портупеи. Носил Максимушка две портупеи... Одна пряжка на копчике, другая под пузом. Несмотря на свою грузную внешность, он был очень ловок и подвижен.

Уничтожить лагерь без потерь, честно говоря, нам помогла случайность. С высоты, находящейся над лагерем, ненадолго отлучился боевик по нужде. Видимо, не опытный был, побрезговал гадить под себя.

В общем, сняли мы его без шума и пыли. Дальше дело техники... Перемочили всех, как мишени в тире. Лагерь, с этой точки, как на ладони! Китаец понял все про свою будущую судьбу, когда увидел что в него принципиально никто не стреляет. Он сбросил автомат и сбрую и, поняв что все отходы перекрыты, стал дожидаться нашего приближения. Оказалось, что эта хрень косорылая, шикарно владеет рукопашным боем... Все, кто попытался к нему приблизиться, отлетали как пушинки... Честно сказать и мне этот гад нос сломал. Максимушка получил пяткой в грудь. Пока китаец остальных калечил, Максимушка отдышался, взял кряхтя ПКМ (такой тяжёлый ленточный пулемёт) за ствол, подловил китайца, когда он отвлекся, и со всей дури, вмазал наотмашь прикладом по жёлтой морде! Морда китайца превратилась в сплошное месиво!

Естественно, мы его упаковали, и уселись рядом зализывать раны. Где-то через час появился особист. Посмотрев на морду китайца он спросил:

— Кто его так разрисовал?

Не успел я убрать руку с куском бинта от кровоточащего носа, чтоб доложить о деталях боя, как Максимушка, скорчив мечтательную рожу, зарядил:

— Я — художник! Я так вижу!

Ржали все! И помятые китайцем бойцы, и особист... Мне показалось, что даже китаец пытался скорчить улыбку остатками своей морды!

На одном корабле, например, был случай. Сидящий на палубе матрос замкнул головой электрический щит на 380 вольт, ток через него протёк, и оторвал ему пятку. И этой пяткой, — вместе с оторванным каблуком ботинка, — он стрельнул в лоб другому матросу, который сидел напротив. Потом они вместе в госпитале лежали: один без пятки, другой с сотрясением мозга.

Торжество технологий.

У нас вот тоже был один случай. Стояли мы как-то в базе и вечером заряжали аккумуляторную батарею. Батарея на лодке очень большая и свинцово-кислотная. Грубо говоря, много бочек с серной кислотой. Больше двухсот. Кислота иногда нагревается и выделяет водород. Особенно в процессе заряда. Это называется "батарея газует". Ну, или "пердит", кому как больше нравится. Процесс контролируется, и отсек время от времени проветривается с помощью большого и мощного вентилятора. Если в воздухе больше четырёх процентов водорода, то воздух может взорваться. Как дирижабль "Гинденбург".

В общем, мы заряжались, батарея попёрдывала, все были довольны. И вдруг загорелись концы питания с берега — от зарядного устройства, грубо говоря. Электричество кончилось, приборы отключились, и стало темно и грустно. Потушили, снова дали электричество, и всё заработало. И приборы заработали. И сразу тревожно заверещали — водорода было восемь процентов. Прозевали, олухи. Потому что был ещё переносной прибор. Специально сделанный, чтоб измерять водород при отключении электричества. Но он был на батарейках, а батарейки давно упёрли моряки — плеер на вахте слушать.

Пришёл я в отсек где батарея, и первое, что там увидел, были три матроса. Один из них блевал, два других шатались и закатывали глаза, пытаясь включиться в дыхательные аппараты.

В школе учат, что водород — газ без цвета и запаха. Не знаю, какой там водород в школе, но наш вонял. Вроде не сильно, а всё равно чувствуешь, что атмосфера не та. Инопланетная какая-то.

Матросов выгнали на пирс дышать воздухом. Остались втроём: главный электрик Денис, ещё один электрик Рома, и я — дежурный по всей этой байде. Отсек задраили.

Стало тихо и тоскливо.

— Надо вентилироваться, — сказал Денис, — но движок вентилятора может дать искру. И тогда водород [бах]нет. У нас полный боезапас над головой, теоретически может сдетонировать. Нам-то уже пофиг будет, а вот корабль точно распи[тух]ит. Вместе с пирсом, штабом дивизии, и камбузом.

— На штаб плевать, а вот камбуз нам точно не простят, — сказал я.

— А может не сдетонирует? — спросил Рома.

— Тогда только нас распи[тух]ит. В любом случае, мы об этом уже не узнаем, — подытожил Денис, — Серёга, чего думаешь? Ты дежурный, если что случится — тебя вешать будут.

— Если что случится, вешать будет уже нечего, — резонно возразил я нетвёрдым голосом, — Давайте вентилятор запускать, авось пронесёт.

Молодость беспечна до идиотизма, ага.

— Вахту будем предупреждать? — спросил Рома.

— А смысл? — ответил Денис, — только время потеряем. Они весь корабль с перепуга загадят, пока совещаться будут. Сделаем всё тихо и быстро. Раз-два-три, ёлочка гори.

Вентилятор загудел, перемалывая водород и выбрасывая его в атмосферу. Стрелка газоанализатора качнулась и поползла вниз — к спасительной отметке четыре процента, выделенной жирной красной чертой. Рома сидел с закрытыми глазами и неслышно бормотал. Видимо, договаривался с боженькой. Денис, сжав зубы, таращился на прибор. Я потел и шевелил волосами, гадая, найдут ли мой жетон-смертник. Все молчали.

Как проскочили красную черту — не помню. Наверное, тоже глаза закрыл. Когда стрелка уткнулась в ноль, Денис перевёл дух и спросил: — Надеюсь, среди нас нет таких, кто принципиально не пьёт на корабле?

Таких, конечно же, не нашлось.

Утреннее построение я проспал. В каюту влетел мой начальник Соловей, и, поглядев на меня, спросил, как дела. Он был уже в курсе.

— Нормально, — ответил я, — сушняк давит.

— Да-а, зажли вы с водородом нехило, — восхитился Серёга.

— Зажигали, но не зажглось, — сказал я, разлепляя глаза.

— И слава богу, — ответил Соловей и бодро ускакал по своим делам.

Через несколько дней я пришёл к нашему главному торпедисту и сказал:

— Андрюха, можешь посчитать, сколько взрывчатки в твоих торпедах? В сумме?

— Тебе как, в пересчёте на тротил? — деловито спросил тот, — у нас же морская смесь, она мощнее.

— Валяй, — говорю, — на тротил. Чтоб наглядно.

Андрюха долго считал, выводя на бумажке столбики цифр. Изображал умственный труд. Затем крупно написал цифру и показал мне. Цифра впечатлила. Я эту бумажку на память сохранил. Сейчас где-то в архиве валяется.

Через неделю про эту историю уже забыли. Потому что на флоте всегда происходит что-то, что занимает голову на ближайшее время.

В 2013 году в Индии взорвалась и затонула подводная лодка с дебильным названием "Синдуракшак". Индийские подводники в тот момент заряжали аккумуляторную батарею. "О-о, я знаю что там произошло! ", — подумал я, прочитав эту новость. И придумал фразу, с которой начинается этот рассказ. И которой, пожалуй, он закончится:

Молодость беспечна до идиотизма.