Запись в дневнике:

Житие отрока на уроке препогано вельми. Исторгнул ядра из бумаги жеваной скрозь трубу пластмассову, через что учитель истории сделался калечен и слеп. Я изгнал беса из класса. Прошу произвести усекновение сына по заду хворостиною, лишить трапезы и кино, али бить челом об стену!

Огребу я сейчас минусов по полной и от семитов, и от антисемитов. Объединятся в едином порыве. Ну да и фиг с ним, история хорошая, и вообще не моя — её рассказала моя мама.

Ростов-на-Дону немцы в последнюю войну брали дважды. Наши их, естественно, столько же раз оттуда вышибали. После такого в городе мало что осталось. Дети из маминого класса в послевоенные годы ходили в обносках — отцы кто погиб, кто в лагерях. И надо же было такому случиться, что оба выживших папы класса оказались еврейской национальности. Оба были снабженцами. Их дети были одеты по тем временам очень неплохо, хорошо питались и держались гордым особняком. Сами папы были толстоморды, с очень сообразительными бегающими глазками. Мамин одноклассник Лева Кацман, у которого отец на фронте погиб, этих пап на дух не переносил. "У, жиды! " — говорил он. Мама однажды возмутилась: "Это плохое слово! Как ты можешь, ты же тоже еврей! "В ответ Лева сказал: "Никаких тоже! Это я еврей. А они — жиды! "

На мой восьмой день рождения отец подарил мне диаскоп. Для последующих поколений сообщаю, что это такая железная коробка с объективом, отбрасывающая кадр на всю стену от вставленной плёнки. К моей немалой досаде, диафильмов отец не подарил. Просматривать было нечего. Зато дал целый ящик пустой плёнки. Только вырастив собственного сына, я понял, что

Сидим как-то я, отец и крестный на кухне, вспоминая разные события из детства. И крестный тут заявляет:

К: Помнишь, мы по гаражам прыгали?

О: Ну да.

К: Так вот, теперь это паркуром называется