Как-то раз, случилась у нас на пароходе частичная смена экипажа. Дело было летом и грузились мы тогда в одном из портов Прибалтики. Новый капитан, по фамилии Степанов, и матрос Шурик прибыли на судно в один и тот же день.
Первым на пирс въехал матрос Шурик. Его привез вытянутый, как такса, лимузин в сопровождении длинной кавалькады
свадебных машин, школьного духового оркестра и поддельного хора цыган с чучелом белого медведя на колесиках. Ярко-алая роза, вдетая в петлицу итальянского пиджака матроса Шурика, идеально сочеталась с его бабочкой на шее.
Несколько позже к судну подошел и капитан Степанов. Он был в нелепой оранжевой панаме, серой брезентовой ветровке и еле-еле тащил за собой два огромных клеенчатых баула с вещами.
— Это что? – спросил Степанов у портового докера, мотнув головой в сторону праздничной толпы у парохода.
— Нашего Шурика в рейс провожают! – гордо ответил тот.
— Сегодня у него свадьба?! – удивился Степанов.
— У Шурика? – докер улыбнулся, — Нет, конечно!
Подойдя к трапу, вновь прибывший капитан с удивлением обнаружил чучело медведя на месте вахтенного. Медведь, стоявший на задних лапах, был с повязкой дежурного на левом ухе, и рацией, периодически шепевшей из распахнутой пасти чучела.
Неожиданно, хор цыган, громко и фальшиво, запел: "Пей до дна, dear mister seaman, пей до дна, Шурик ты наш дорогой! " и Шурик выпил.
— Что здесь, черт возьми, происходит? – Степанов сурово посмотрел на матроса с пустой рюмкой в руке.
— Это? – Шурик оглянулся вокруг, — Спешил на судно. Поймал попутку – оказалась свадьба!
— А вахтенный где?! – сменный капитан злился все больше и больше.
— Здесь я! Внутри медведя! – раздался голос из чучела.
— Что вы там делаете?! – зарычал Степанов.
— На вахте у трапа стою, — ответило чучело.
— Но почему внутри белого медведя?! — окончательно взбеленился новый капитан.
— Так свадьба же! Вот медведь и белый! — объяснил вахтенный.
Степанов открыл рот, на мгновение замер, потом выдохнул и закрыл рот, так ничего более и не сказав.
Наверху, на палубе парохода, загудел электромотор судового крана и на пирс спустилась грузовая сетка.
— Товарищ капитан, — матрос Шурик, широко улыбаясь, обратился к Степанову, — Давайте сюда ваш багаж. Мы его сейчас быстренько на борт погрузим!
— Не надо! Я сам! – зло ответил тот и, тихо матерясь, начал карабкаться вверх по узкому трапу, толкая один баул перед собой, а другой волоча позади себя.
Ему почти удалось подняться на борт, когда его передний баул, зацепившись углом за леер ограждения, качнулся и полетел вниз, увлекая за собой капитана вместе со вторым его баулом. Клубок из серой ветровки, клеенчатых баулов и оранжевой панамы выкатился с трапа судна на причал и там распался на четыре составные части. По неестественно вывернутой ноге неудачливого бауловладельца было понятно, что у сменяемого капитана в этом порту подмены уже точно не будет.
— Около восьмидесяти процентов производственных травм в торговом флоте происходят на трапе судна, – менторским тоном сказал матрос Шурик и, залезая в грузовую сетку, продолжил, — Вот я, к примеру, трапом стараюсь вообще не пользоваться! Только не в первый день в рейсе!
Закончив свою нравоучительную сентенцию, Шурик, подняв голову вверх, крикнул: "Эй, на кране! Давай там вира помалу! "
Спустя полчаса, когда парамедики, приехавшие на вызов, фиксировали Степанова на носилках, наш капитан, ставший в этом порту бессменным, наклонился к своему несостоявшемуся преемнику и сказал:
— Повезло вам! Ой, как повезло! Так быстро и так легко отделаться от матроса Шурика! Класс! Не то, что в должность, вы даже и на палубу судна умудрились так ни разу и не вступить! Только с матросом Шуриком познакомились и всё — сразу в госпиталь!
