— и все, можно было, взявшись за руки, идти к горизонту на фоне финальных титров. Так получилось, что это извещение о свадьбе должно было совпасть для моего будущего мужа со знакомством с моими мамой и папой. Двести километров, разделявшие Москву и Тулу, за годы нашего знакомство так и не были преодолены. То, что было ему известно о моих папе и маме, желания скорее познакомиться с ними ему не добавляло. Понятия не имею, почему! Моя добрейшая мама — отставной майор милиции, а папа — охотник. Причем не из тех охотников, про которых сочиняют тупые анекдоты ("Да что там уметь?

Наливай да пей!"), а такой настоящий охотник, каждый раз приносивший из похода по лесам полные болотные сапоги воды и звериный трупик на ужин.

В общем, любой из них может, не целясь, попасть в глаз мухе, невовремя вылетевшей в их сторону, а вдвоем родители могли бы составить отличную олимпийскую команду по биатлону, если бы мама, в довершение к своим многочисленным талантам, умела бегать на лыжах. Легенды об их меткости ходили среди моих поклонников с тех самых пор, как я в 16, кажется, лет, прощалась с одним из них у подъезда часов эдак в 5 утра, и в самый романтический момент к нам вышел папа в полной охотничьей амуниции и с ружьем. "Шла бы ты домой, Оля, а то мама волнуется" — вежливо посоветовал он и передернул затвор. Говорят, тот поклонник до сих пор заикается, когда рассказывает эту историю.

Что и говорить, узнавая о милом увлечении моих папы с мамой, мои мужчины на встрече с моими родными чувствовали себя, натурально, футболистами перед пенальти — им инстинктивно хотелось бежать, прикрыв для верности руками интимные места.

Так что визит жениха в мой отчий дом обещал стать незабываемым в стиле фильма "Знакомство с родителями-2". Поэтому вы, наверное, нисколько не удивитесь, если я скажу вам, что накануне судобоносной встречи жених волновался. Он триста раз спросил меня, как зовут мою маму по имени-отчеству, при том, что его маму зовут точно так же. Чтобы успокоиться, мы даже выпили бутылку коньяка, но это ни фига не помогло.

То есть он забылся тревожным сном, а вот я отправилась к компьютеру, чтобы написать какой-то невыразимо прекрасный пост в ЖЖ ("Отбываем в

Тулу на выходные! Всем чмоки!"). Когда я наконец добралась до нашей опочивальни, любимый, поскрипывая зубами во сне, что-то бормотал. "Что ты там говоришь, дорогой?" — поинтересовалась я. В ответ мне донеслось что-то очень похожее на "Уйди на х[рен], гад!". Я повторила вопрос и наклонилась ниже. "Ня!" — ответил мне дорогой. При этом его кулак описал дугу (в темноте я ясно слышала свист) и врезался мне прямо в правую скулу. Несмотря на то, что удар был несильным (все-таки человек спал и видел какие-то, по всей видимости, героические сны), я теперь знаю точно, что выражение "Искры посыпались из глаз" — это вовсе не художественное преувеличение.

"Ой!" — громко сказала я и села на пол.

Дальше все было похоже на клиповый монтаж: включился свет, жених побежал в кухню, затем вернулся меня обнять, потом снова смотался в кухню и принес мне остатки коньяка и пакет замороженных овощей — приложить к лицу. Даже спросонья он верно рассудил, что прикрывать площадь моей травмы медным пятачком — все равно что пытаться гасить пожар, плюя в его самую середину. "Твой папа меня убьет!" — констатировал он, когда я отняла от лица потекший пакет со смесью "Овощная по-мексикански". И протянул мне зеркало. "Нет, дорогой, папа разве что треснет тебя прикладом — он у меня мирный, — ответила я, взглянув в зеркало. — А вот мама точно убьет. Отравит, как пить дать. Так что ты уж не налегай на угощение".

А угощение, между тем, готовилось вовсю. Три дня, предшествовавшие нашей поездке, родители варили, пекли и жарили, будто бы я собиралась стать как минимум женой полка голодных солдат. Кроме того, на смотрины были приглашены наши самые близкие родственники — человек 50. Никто из них давно уже не верил, что я когда-нибудь выйду замуж, так что наш с К. приезд для моей мамы был отличным способом утереть им всем нос.

Что и говорить, смотрины удались на славу. Когда я явилась пред светлые мамо-папины очи с лиловым синяком в пол лица, моя мама даже не дрогнула.

"Бьет — значит, любит!" — сообщила она застывшим в а[ут]е родственникам.

А папа поставил в обсуждении жирную точку, громко передернув затвор.