двигаться на Кубу за сахаром-сырцом, боцман, нисколько не сомневаясь в своей правоте, объявил:

– Отставить всякие работы кроме аварийных, все – в трюм. Никто не возражал.

И начались усиленные тренировки и блиц турниры по всем доступным нам видам спорта, особенно по волейболу, баскетболу и футболу. Благо, все четыре трюма были свободны и никто никому не мешал. Конечно, экипаж был маловат до полных команд по отдельным видам спорта, иной из членов команды участвовал во всех трех видах, но на это никто не обращал внимания. Главное – кураж.

Галина, судовой врач, все извилины капитану проела:

– Сергей Сергеевич, у меня уже все бинты закончились, и йод, и мази на всякие ушибы и травмы. Когда же прекратится это членовредительство?

На что капитан неизменно отвечал:

– Да, голубушка, в трюме, к сожалению, нет газонной травки. Но ничего, осталось каких-нибудь три дня до Кубы, а там и купим вам всего, чего не хватает.

Так что после прохождения Панамского канала, боцман удовлетворенно произнес:

– Ну, я думаю, достаточно.

И еще через сутки наша команда вышла на игру с местной братией в каком-то порту Кубы.

Нас было шестеро. В обрез, как говорится. Остальная команда и боцман были заняты на работах по подготовке к приему груза. Но не отказываться же от удовольствия немного размяться! Так что мы, совершенно не в лучшем составе все же отправились на матч по волейболу, напутствуемые советом сыграть хотя бы с минимальным проигрышем, все-таки игр было как минимум три, так что отыграться экипажу было по силам в случае чего.

Погодка была довольно жаркой и влажной. Мы поднимались по небольшому склону, заполненному высокой травой и потихоньку переговаривались между собой насчет возможного исхода игры. Вдруг заметили, что нас стало меньше.

Оглянулись и увидели Серегу, отставшего от нас и с подозрением озиравшегося по сторонам.

– Эй, Сергей, ты чего там высматриваешь? Давай догоняй, до игры всего минут десять осталось.

– Да мне почудилось, моей родной деревней пахнет, свежей травой с чем-то еще…, – нагнав нас, сказал он.

– Ну ты и нашел российский запашок на кубинской земле, – рассмеялись мы. – Пора в отпуск, пора, а то еще и не такое почудится

Посмеиваясь и шутя, мы минут через десять подошли к спортплощадке.

Больше мы не шутили. Итог матча был разгромным для нас. Не помню какой, да и не хочу вспоминать. Я так думаю, во всем виноваты комары. Эти тропические громадные бестии атаковали без перерыва на тайм-аут исключительно нас, не трогая наших соперников, так мне казалось. Во всяком случае никто из них даже не обращал внимания на эту живность в то время, как нас это просто бесило и сбивало с ритма игры. А во время перерыва между сетами они куда-то исчезали, видимо набираясь сил для очередной игровой сессии.

В общем – швах дело. Предстояло главное, найти хоть какую-нибудь весомую причину, оправдывающую нашу бесславную эпопею. Так, я думаю, понуро двигаясь в обратный ход, размышлял каждый их нас.

– Опять Серега к Родине принюхивается, – сказал один из нас, оглядываясь на отставшего члена команды. – Стоп, ребята, стоп.

Сергей, чуть приплясывая, отчаянно махал нам, призывая подойти.

– Я же говорил, родной деревней пахнет, – возбужденно приветствовал он нас. – Родной запах, ни с чем не спутаешь.

Подойдя и присмотревшись к густой растительности, мы разглядели небольшой родничок, бивший из недр земли. Раздвинув траву и копнув немного ножом землю, наткнулись на трубу продуктопровода, проржавевшую и давшую течь из продольной трещины. А надо сказать, что выше по склону километра на три, находился спиртзавод, снабжавший танкеры чистейшим спиртом от переработки сахарного тростника.

– Ну, я так полагаю, надо бы маленько сбить стресс, – произнес четвертый помощник капитана, капитан команды. Парень был хоть куда, главное – ровесник и не приобретший к тому времени командных замашек.

– А твоя деревня на спиртовом месторождении основана, что ты так остро это чувствуешь? – шутили мы.

– Да нет, но зато самогонку гонят все, кому не лень. Запах, конечно, не тот, но что-то общее имеется. – оправдывался Сергей.

Кто-то вернулся к опустевшей спортплощадке, собрал там пустых бутылей от воды, набрал с кустов бананов и еще с часок мы задержались на месте нежданного отдыха.

– Да кто они такие? Да какие комары? Завтра мы их поимеем в два счета, – разносилось по склону.

Ночью теплоход ровно гудел, а к вечеру следующего дня на бой с соперниками выкатился почти весь экипаж, почему-то увешанный всевозможными фляжками и бутылями.

– Так ведь тропики, жажда... Да и как же без болельщиков? – отвечали они на вопросы боцмана.

Эту игру мы выиграли, ничего не скажешь. Но на обратном пути неожиданно столкнулись с аварийной бригадой, устраняющей течь из продуктопровода. Почти облом, но по прибытии на судно выяснилось, что часть команды не доболела и досрочно вернулась со спортивного мероприятия и успела-таки урвать живительной влаги перед ремонтной бригадой.

Вот такой забавный симбиоз спирта и спорта.

с газеты.

После распределения в монтажную котору, буквально на втором меясце я впервые увидел человека с белой горячкой. Один из мастеров стоял в раздевалке, и бережно вытаскивал что-то из воздуха, складывая в ладошку. Он очень удивился, и даже разозлился на меня за то, что я не видел всех этих "прозрачных шмеликов". Это был конец его недельного запоя, как выяснилось потом.

Шел монтаж атомного гиганта. Суббота была рабочей, под вечер которой нажиралось 90% мужчин и треть женщин. На их фоне я, с жалкой бутылкой сухаря в месяц, был падлой и белой вороной. И поэтому на меня повесили хранение спирта. И каждый понедельник я должен был раздавать [ман]дюлины взрослым мужикам, приползавшим ко мне налить опохмелиться. Босх на моем месте озолотился бы от типажей. Было ощущение, что живу в психбольнице, размером с город. А потом меня прокляли, и стали делать пакости за то, что я демонстративно вылил сотню грамм ацетона в бочку, сделав спирт отравой. Но потом снова полюбили. В горбачевскую кампанию бухло в магазинах начали выдавать по два пузыря в месяц, делая отметку в паспорте. А я стал решать все свои производственные дела на раз. Нужен дефицитный инструмент, или что-нибудь выточить или постороить для моего участка вне очереди? За спирт я получал все. И только новый царь Борис Трезво Личико по[хрен]ил гешефт.

Еще раньше я бросил курить. От надменности. В последние годы Союза курево исчезло из магазинов. На рынке продавали какие-то макароны из неразрезанных сигарет. А на работе стали раздавать махорку. То есть привозили мешки со смесью из рубленных корешков и веточек, и профсоюзная тетка стаканом раздавала махорку желающим. Так вот, однажды я увидел себя со стороны. Складывающего очередную "козью ножку" из газеты. Стало стыдно. После чего смел всю эту хрень в ведро, и почти не курю до сих пор. (Почти, потому что пару раз в год позволяю купить себе дорогую гавану, и пыхаю, не затягиваясь.) А вот с выпивкой дело затянулось.

А кто-нибудь связывал ельцинский беспредел с одновременным прорывом алкогольной плотины? Примерно так же действовали голланцы, купив у поддатых индейцев остров Манхеттен.

Веселился и я. За десять лет я выучился пить, и пить много. Образовалась компания из нескольких семей, и мы гуляли по выходным, и даже уезжали вместе на юга.

И длилось это, пока я не заболел. Когда внезапно любая доза алкоголя стала бы последней. Абстиненция оказалась чудовищной. В первый месяц после отказа мне регулярно снился сон, где я стаканами пью коньяк, как квас. И мне так хорошо... Но прошло и это. Вместе с друзьями. Которые куда-то исчезли. А новые за прошедшие годы так и не появились. Наверное, к лучшему. Потому что до сих не представляю, как можно хорошо проводить время с трезвенниками. С их увлекательнейшими шахматными турнирами, радостными туристическими прогулками, или праведными религиозными песнопениями...

процессе работы. А чтобы ликвидировать нехорошие последствия от проглоченного и вдохнутого угля, мы выпиваем. После работы. В исключительных случаях в конце рабочего дня, когда уже ясно, что больше работ не будет, а получка, или аванс уже в руках. Говорят, учёные нашли витамин счастья. В шоколаде. Явно не наши ученые. Мы им не верим, и поэтому рабочий народ во всей России все недуги лечит спиртным. И счастлив! Водочку, со времён перестройки и по сегодня, пить опасно. И телевизор и молва утверждают в голос, что доверять разливальщикам нельзя. Не успеет спирт Рояль появиться в ларьках, как уже через пару месяцев, глядишь и отравленные им появляются. И другие водки и даже коньяки тоже быстро обучаются подделывать и метил, от жадности, лить в бутылки вместо полезного для организма этила.

Поэтому я и гоню самогон. Свой первый и громоздкий, из водопроводных труб, аппарат, я заменил на лабораторный стеклянный. Это после того как Серёгу и Николая угостил я самогоночкой, они вспомнили о виденой ими в недрах ТЭЦовской лаборатории прозрачную чудо капельницу. И вскоре Серёга уже мне такую волшебную трубочку подарил. Выпросил у начальницы лаборатории. Да и как ему откажешь! Смоляные кудри, частично в масле, отчасти и в пыли угольной, производили впечатление на слабый пол. За внешностью своей хозяин шевелюры не следил, но пятерню частенько использовал вместо расчёски. А поскольку руки у него бывали чистыми только после работы, а прическу он поправлял по нескольку раз в день, то из шатена, к обеду, был уже брюнетом. А раньше, до вторжения азиятов в наш мир, к брюнетам девушки относились благосклоннее чем к блондинам. Отсюда и симпатии лаборанток к электрослесарям с топливоподачи. К тому же и рожи у них брюнетистые и даже африканистые местами.

Две-три выгонки, посредством стеклянной трубочки-холодильника, я приносил попробовать и друзьям. А однажды принёс им попробовать медовухи. Её я делал из той же простой браги. Только давал ей перебродить и отстояться до состояния сухого вина. Наливал пару бутылок из-под шампанского, добавлял изюминку и ложку меда. Через неделю-две пробка начинала выползать и, значит пора пить. Пробок резьбовых мы в те поры не знали. Вот такой бомбой я и угостил коллег, когда перевозили мой железный гараж на новое место жительства. Далеко за полночь закончилось обмывание этого мероприятия в гараже на новом месте. Всех рассадил по такси и отправил по домам, а с Сергеем продолжили уже у меня дома. И именно благородной медовухой закончили.

В понедельник Сергей попросил меня записать рецепт напитка. Главная составляющая отсутствовала. Бутыли у него не было. Но они были в изобилии в электролизерной, и он одну уговорил уйти с собой по железнодорожным путям за забор ТЭЦ. А там я на своём "Москвиче" уже ждал и доставил бутыль с Серёгой на Юго-Западный.

Всё сделал мой друг правильно – дрожжи, воду и сахар не забыл поместить в бутыль, но вот не учёл мнения Галюни. И это бы тоже можно пережить, если бы бутыль стояла в комнате. Но, по моему совету, Сергей поставил тару в ванну – вдруг пена полезет наружу (я тогда не знал, что против пены помогает ложечка растительного масла), а Галюня, увидев что уровень недельной браги понижается (Да и как тут утерпеть Серёге-виноделу, когда до получки еще далеко!) "Нечаянно" кокнула молоточком по хрупкому боку экспериментального сосуда. В отсутствие мужа и повелителя, естественно. На том и закончились Серёгины потуги на ниве бражничества.

Правда выгоду он все-таки поимел. Галюня, видя что муж страдает, предложила не скрываться по подворотням с друзьями и в нетрезвом виде являться домой, а пить дома! Представляете? Можно пить дома. Да еще и с любимой женой. Вот так просто поставить бутылочку, сесть напротив Гали, в левую руку вилку, в правую котлету и пей… Но тут, как оказалось, не разгонишься. Только поллитру ополовинишь, как уже выясняется, что нужно бы и назавтра оставить. "А то я уже что-то опьянела! "Она, видите ли, уже не хочет! А мужику-то мало! Но Серёга нашел выход. Стал брать две поллитры. И одну ставил на общий стол, а вторую за унитаз. Это зимой. А летом на балкон в старый валенок. Пошел покурить и отсосал глоток. И Галюня навеселе и Серёге хорошо! В общем, вернулись к старому образу выпивки. Но стали его провожать домой друзья. Белобоков с Куличкиным. Придут, бывало, под дверь, позвонят, а сами загробными голосами заводят хоровую "Вихри враждебные веют над нами, темные силы нас злобно гнетут…" Откроет дверь Галюня, расхохочется и забирает мужа. А друзьям лифт вызовет.

В следующий раз идут провожать Куличкина, потом Белобокова. Вскоре женам хохотать надоело.