Подруга в юности была очень миленькой и производила впечатление наивной девочки-ромашки, да и сейчас почти такая же. При этом она была жуткой шлюшкой, но из-за невинной внешности и правильно выстроенного поведения все ей сходило с рук. В общем, влюбился и позвал ее замуж парень, она и согласилась. И так получилось, что, когда до свадьбы оставалось несколько недель,  она переспала со своим другом, а ещё через пару дней — с младшим братом будущего мужа. После этого она хваталась за голову и слезно молила, чтобы никто об этой приятной ошибке никогда не узнал. Парни поверили и никому не рассказывали.

Она выходит замуж и через какое-то время рожает сына. И каждый из этих мужчин считает отцом себя. Муж не сомневается, что ребенок от него, брат мужа уверен, что она не спала в то время с женихом, друг уверен, что, кроме него, до свадьбы она ни с кем ни-ни. Она их так обработала, что они согласились не предъявлять претензий и не рушить ее брак, причем сделать тест на отцовство им просто не приходит в голову. Так и живут: имеют свои семьи, но денег ей подкидывают, помогают во всем. Мальчик уже в школу ходит. А кто настоящий отец, она и сама не знает. Может, и никто из них, ведь она еще и со стриптизером на девичнике переспала.

В детстве у меня была, мягко говоря, низкого достатка семья. Ниневидела мать. Она решила не учиться, сразу рожать. В 18 лет родился мой брат, а после и я. С детства за нами не следили, правила гигиены вообще не знали (был кариес, глисты, каждое лето вши, неделями ходили в грязном), все нам в лицо говорили, какие мы невоспитанные. Жили в коммунальной квартире (комната), родители включали свет и занимались своими делами перед нашими глазами. С утра, перед детсадом, видела голого папу. Мать все время уделяла папе, я же мечтала о минуте проведенной с ней.

В первом классе меня отправили к бабушке из-за невозможности платить за школу, жила у бабушки до шестого класса. Родители уже развелись, и мать с братом переехали в другой город. Новая школа показалась адом. Все смеялись, как я одета, как выгляжу (каре и щеки). Со школой я смирилась, самое ужасное было дома — мать решила приводить мужиков домой. В хлам пьяные они пристали и ко мне, пришлось жить в ванной. Была изгоем класса; чтобы поесть, воровала из магазинов, о уходе за собой не знала.

Должно закончиться это так: "я стояла и говорила речь благодарности", но не в моём случае. Экзамены не сдала, школа со справкой, на работу никуда не берут. Никаких возможностей нет, да и не будет. Работаю на улице, уборщица.

Я концертный фотограф. Перед метал-заварушкой болтала с подругой о личном: "Какие там мужчины бывают, прекрасны как с небес!" Час икс, снимаю группу из ямы между сценой и фанатами, тут — херакс — вспышка боли, перед глазами в прямом смысле конец света. Одного "плавающего" в толпе пьяного фаната вынесло к сцене и он рухнул на меня сверху, вдарив армейским ботинком мне по переносице. Повезло — нос цел. Зато познакомилась с вполне земным патлатым доктором, дежурившим на концерте. Скоро свидание)

Я молодая девушка среднего телосложения (есть попа, ляжки, животик). И у меня нет груди. Ее просто нет. Вместо красивой женской груди, такой нежной и округлой, у меня едва заметные выпуклости и ооочень маленькие соски. Настоящая детская грудь. В подростковом возрасте успокаивала себя, что еще вырастет, куда же денется. Хоть надо мной девочки издевались, я все же не обижалась и надеялась на лучшее. Но она не выросла.

Лифы покупаю только с двойным-тройным пушапом, купальник выбираю такой, чтобы туда можно было что-нибудь вставить для объема. И вот недавно захожу в магазин женского белья, набираю объемные лифы. Ко мне прицепилась консультант — красивая женщина с пышной грудью и глубоким декольте. Увидела мой набор, оглядела меня и заявила, что мне все это будет большим. Принесла мне детский лифчик без чашек (они еще без застежек сзади), я не взяла, ушла в примерочную со своими поролоновыми друзьями и плакала там тихонько. Сразу вспомнились все обиды и подростковые, и не очень. Но теперь я ее точно увеличу, каких бы денег это ни стоило.

Пришла к психиатру за рецептом для сына-аутиста. Захожу по очереди и чуть не падаю — в дверях меня сносит юное создание лет 16. Леди обрушивает перед ох[рен]евшим врачом бумажку и громко командует: "Подпишите!" Врач всяких навидался, быстро очухался, кивнул мне на стул, мол, присядь пока, я щас. И грянул баттл: непрошибаемо спокойный врач против ярящейся нимфетки.

— На кого поступаешь? — сидеть. — А что это за профессия такая? Как называется? А почему в порту, а не на паперти? Знаешь, что такое паперть? На ней тоже сидят.

Та кипятится, орет:

— Буду сидеть в порту! Ну, сидеть! Ну, в порту, я же сказала! Что Вам еще нужно?! Какая паперть?! Не знаю я, что это! Подпишите, и я пойду!

Доктор вручает бумажку и отпускает с миром. Без подписи. О чем любезно уведомляет. Потрясение. Неверие. Ошеломление.

— Как?! Почему?!

— Да интеллект пытался твой определить, — говорит, — а он нулевой. Иди с богом, нельзя тебе в вуз.

Сдувшуюся фею вывели под руки. А я сделала вывод, что на вопросы психиатра лучше отвечать. Даже кажущиеся глупыми.