1925 год. В СССР на шахматный турнир приезжает чемпион мира по шахматам Хосе Рауль Капабланка. Знаменитого на весь мир кубинца уговорили дать одновременный сеанс на 30 досках — в те времена это было трендом. В одном из помещений Ленинградской филармонии с не шибко большой площадью и низким потолком набилось много народу, и один из тридцати соперников, 14-летний мальчик Миша, еле пробился к своей доске. Попасть в ряды соперников Капабланки ему помогли знакомые шахматисты, усадившие его рядом с собой.

Во время игры Капабланка видел только мишину руку, делающую ходы — куда важнее было то, что творилось на доске. Да и на самом себе импозантный кубинский гроссмейстер сосредотачивал больше внимания, чем на остальных.

Капабланка был весьма вальяжен в игре и допускал неточности, которые Миша подмечал. Нельзя сказать, чтобы чемпион позволял себе откровенную халтуру, но противника он откровенно недооценил. А зря: на 32 ходу Хосе Рауль Капабланка был вынужден сдаться.

С перекошенным от бешенства лицом Капабланка сбросил фигуры с доски и даже не пожал победителю руку. Как же — приехать для демонстрации таланта и проиграть какому-то школьнику!

Годами позже Хосе и Михаил сыграли ещё не одну партию... Да, кстати: если вы ещё не догадались, фамилия Михаила была Ботвинник, и позже он сам стал чемпионом.

Попал в больницу. В палате четверо. Каждое утро один одевается, и со словами: Я во двор, уходит. Возвращается с булочками, пончиками, раздает всем. На третий день спрашивает меня: Чего тебе взять? Пошутил: Половинку бородинского. Принес. Спрашиваю: — А чего ты, при такой крутизне, в общей палате лежишь? Народ любишь? — Конечно люблю. Я ведь сюда уже года три хлебовозку вожу. Сейчас сменщик остался. Пока не повидается, не уедет.

21 июля 356 года до нашей эры сгорел храм Артемиды в Эфесе, одно из семи чудес света. Арестовали некоего Херостратоса, то ли чужеземца, то ли раба — во всяком случае, вступиться за него было некому. Арестованного пытали на дыбе, пока он не признался, что это он поджёг храм. Но какой смысл? Под пытками у него требовали сказать, зачем это он сделал, и он назвал причину: чтобы прославиться. Херостратоса казнили, а его имя запретили упоминать под страхом смерти.

С тех пор прошло более двух тысяч лет. И никто за эти века не задался вопросом: если Херостратос сжёг храм, чтобы прославиться, почему он не признавался? Зачем понадобилось вырывать признание пытками на дыбе? Если бы он жаждал славы, он сам должен был бегать по городу и кричать каждому встречному: слушайте, я, Херостратос, сжёг храм Артемиды Эфесской! Это я, запомните моё имя!

И, до кучи, никто не задался вопросом, какова ценность признания, полученного под пытками.

Вместо этого все повторяют про Герострата, якобы сжёгшего храм. И только я, впервые в истории, реабилитировал этого ни в чём не повинного человека. Запомните все, это сделал я, Васька Пупин!

Работал я(Я) как-то на одном заводе оператором станков с ЧПУ (программируемые станки, нажал кнопку и пошла обработка детали — не нужно над ним стоять). Запустил три станка, чаек заварил и сел сканворд разгадывать. Пробегал мимо мастер(М). Далее диалог:

М: Давай помогу.

Я(скептически): На каком корабле аргонавты плавали за золотым руно?

М: Ща подумаю, что-то знакомое.

Я(заинтересовано): АРГОнавты на каком корабле?...

М: А вспомнил! На "Апполоне 13 в космос летали!

Мои глаза надо было видеть! Челюсть стукнула о стол и чай потек...

— Обращайся, — сказал мастер. — Помогу, если что.

И поскакал дальше, оставив меня в полном обалдении...

Актёр Иванов-Козельский плохо знал пьесу, в которой играл. Как-то выходит он на сцену, а суфлёр замешкался. Тут актёр увидел старичка, который вчера изображал лакея, и, чтобы не было заминки в действии, говорит ему:

— Эй, голубчик! Принеси-ка мне стакан воды.

Старичок с гордостью ответил:

— Митрофан Трофимович, помилуйте, я сегодня граф-с.