Настя — морской офицер израильской армии. Однажды ночью я спросил у Насти: Корабль переходит из реки в море. Меняется ли при этом его осадка?

— Меняется, — говорит Настя и включает ночник в форме якоря.

— У меня есть три версии ответа: научная, командирская и мамина.

— Давай все.

— Научная: вода в море солёнее, плотнее, Архимед доволен — осадка меньше.

— Командирская: « Меняется. Записать в вахтенный журнал. Кто спорит

- тот учебный буй».

— Мамина: « Меняется-меняется Надень шарф».

— А от температуры? — не унимаюсь.

Настя молча уходит на камбуз, возвращается с тазиком, солью, термометром и огурцом.

— Демонстрация, — говорит.

— Израильский флот бюджет бережёт.

Налила тёплой воды — огурец тонет. Сыпанула соли — огурец всплыл.

Добавила лёд — огурец аж выпёрло.

— Видишь? В холодной и солёной — всплывает. В тёплой и пресной — садится глубже. Даже огурец понимает, а ты — кандидат в курсанты диванных войск.

— А если корабль из Киннерета в Средиземку?

— Тогда два сантиметра вверх, — строго отвечает.

— И ещё три, если капитан перестанет есть ночью борщ.

Я тянусь записывать, а Настя отбирает блокнот:

— Запоминай формулу: осадка 1/плотность. Всё. Сон — по уставу!

— А если в шторм?

— В шторм меняется уже твоя осадка. С дивана — за швабру, у нас тут эксперимент пролился.

Через десять минут на полу — лужа, в тазике — довольный огурец, в голове — Архимед. Настя ставит галочку в « вахтенном»:

— Итог: при переходе из реки в море осадка уменьшается. Эксперимент успешен, кроме одного нюанса.

— Какого?

— Осадка уменьшилась, а осадочек остался. У кого-то за вопросы в 03:14.

Однажды, когда я был подростком, мы с отцом стояли в очереди за билетами в цирк. Наконец между нами и окошечком кассы осталась только одна семья.

Она произвела на меня большое впечатление. Там было восемь детей не старше 12 лет. Видно было, что семья небогата, но одежда у них была хоть и недорогой, но чистой. Дети вели себя хорошо, стоя парами

Чтобы сохранить мир в семье, необходимы любовь, нежность, терпение, уважение, понимание и, конечно же, два компьютера.

— Нет, не вижу что у вас на роду написано!

— говорит ясновидящая программисту.

— А вы, в какой кодировке смотрите?

Стою в вагоне московского метро.

В двери входит девчонка — блондинка на каблучках. Лёгкая походка, глаза такие, будто у неё нет долгов, ни сессии, ни войны.

Встаёт рядом, вытаскивает плеер — и вдруг, ни с того ни с сего,

Nightwish так шарашит, что даже двери дрожат. Ну ладно, думаю, у всех свои вкусы.

А потом она достаёт книгу. Не глянец, не любовный романчик. Японская поэзия. В оригинале. Сидит, спокойно читает, как будто вся эта толпа вокруг — всего лишь фон. Моё лицо слегка вытягивается.

И тут звонок. Она берёт телефон и совершенно буднично:

— Да, угу. Значит, блок питания крепишь сверху, сзади, четырьмя болтами. От него провод — к материнке, к жёсткому, к дисководу. Что значит « куда»? Ты зачем вообще взялся комп собирать, если ни в зуб ногой?

Кладёт трубку. Замечает моё оторопевшее выражение. Улыбается так легко, почти по-детски.

— Спокойно, — говорит.

— Я крашеная.

И уезжает.