Стоим с дочкой в магазине. Ей тогда 3 года было. На ней белая шубка, пушистая шапка, унты с бисером. Глаза большие-большие, щечки от мороза горят. Оборачиваюсь на хныканье мальчика лет пяти: «Мам, я такую девочку хочу! Такую красивую надо! Я без нее жить не смогу! » Посмеялись с его мамой, детишки познакомились, выросли. В этом году женятся
* * *
ПУНЯ В 5 классе к нам пришел новенький. Был он на 2 головы выше самого высокого одноклассника и раза в 3 толще самого жирного ученика в школе. Кроме того, был он тихий и незлобный, по имени его никто не называл, ему сразу дали кличку Пуня (сокращенно от фамилии). Объектом насмешек он стал сразу же. Все брали с собой в школу бутерброды, а Пуне родители выдавали банку борща, гречку и котлеты, все это он съедал на перемене, умора же. И сразу же он стал целью номер один для всей школьной гопоты, а попасть ему довелось в класс, где гопотой были почти все пацаны. Отвесить Пуне смачный подсрачник, с разгона ударить в спину ногами (втроем, чтобы свалить, одному такое было не под силу), просто толкнуть, вымазать, плюнуть, отобрать сумку и раскидать тетради по коридору, — все это стало обычной забавой для школьных хулиганов, этакий ежедневный ритуал. Постепенно в игру включились и те, кто не особо склонен к насилию. Ведь это так забавно: пинаешь слоняру, а он молчит и терпит. И терпел Пуня эти издевательства целых 5 лет, а потом, наверное, в нем что-то щелкнуло, однажды таких людей прорывает. Первым досталось знатному хулигану Талюре. Талюра ходил в школу с пластмассовым дипломатом (как многие тогда). Однажды, идя по школе, Талюра привычно врезал по толстому пузу проходящему мимо Пуне и хотел было, как обычно, пойти дальше, помахивая дипломатом, но внезапно сзади он услышал рык: "УБЬЮ! ". Повернувшись, он увидел несущегося на него разъяренного Пуню с перекошенным от злости лицом. Зрелище было настолько страшным и неожиданным, что Талюра развернулся и со всех ног бросился бежать. Роста он был невысокого, ему приходилось лавировать между школьниками, от Пуни же в ужасе все шарахались в стороны и прижимались к стенкам. Поняв, что дипломат тормозит его продвижение, Талюра отбросил его в сторону. Дипломат отскочил от стены и скользнул на середину коридора прямо под ногу бежавшему сзади Пуне. ХРУСЬ! Ботинок 46-го размера выломал аккуратную дыру в пластике размером с весь дипломат, а Пуня даже не заметил помехи, продолжая бежать. От расправы Талюру спасли учителя, поэтому эта история осталась смешным эпизодом в памяти школоты, что и сыграло злую шутку с Денисом. Денис был из тех, кто подключился к унижениям позже, был он среднего роста и обычного телосложения. Отвесив дежурный подсрачник Пуне, Денис был несказанно удивлен, когда тот в ответ припечатал к стене легким движением руки. — Ты че, с@ка, ох@ел? Пиздюлей захотел? — выдохнул Денис. — А ну, давай. — После школы на стадионе тебе капец! После школы группа из примерно 20 хулиганов окружила Пуню и сопроводила его на стадион, по пути подбадривая Дениску ("давай, въеби ему! ", "слышь, жирный, тебе капец"). На стадионе их взяли в кольцо (чтобы Пуня не сбежал) и началась драка. Денис подбегал к Пуне, пытался его ударить и тут же отпрыгивал в сторону, при этом демонстрируя удары ногой в воздух, в прыжке, с разворота. Пуня просто шел на Дениса, редкие Денисовы удары, достигавшие цели, не причиняли ему ни малейшего неудобства. Очередной взмах ногой оказался для Дениса неудачным: Пуня схватил его за лодыжку и притянул к себе поближе. Денис вертелся в руке, как червяк на крючке, пытаясь вырваться и обещая "теперь драться серьезно, теперь его разозлили конкретно". Дальнейшее произошло за несколько секунд. Пуня пнул висящего и матерящегося Дениса ногой в район живота снизу вверх. От удара Денис подлетел в воздух и шмякнулся в пыль, сразу же перестав орать. Но его нога оставалась в руке у Пуни, который тут же нанес ему еще один такой же удар. Так пинают собаку, вот подходящее сравнение. После первого падения Денис вывалялся в пыли, а потому начиная со второго удара от Дениса во все стороны летела пыль, как от ковра, который выбивают весной. Бум! Шлеп. Бум! Шлеп. Думаю, Денису хватило и первого удара, а Пуня нанес их штук 5-6, после чего отпустил ногу. Денис, скорчившись и кашляя, медленно пополз в сторону, встать он не мог. Пуня молча развернулся и пошел домой. Последней жертвой Пуни стал Миша. Высокий, крепкий, задиристый — он, видимо, считал, что произошедшее с Денисом его не касается. Я не знаю причину конфликта, я видел лишь драку. Миша ударил Пуню всего один раз, после чего Пуня прижал его к стене своим телом (его масса была к тому времени раза в 2 больше, чем у высокого и крепкого Миши) и начал избивать обездвиженного противника. Просто молотил кулаками и локтями везде, куда получалось. Мне бы хватило одного такого удара, чтобы уйти в нокаут, но Миша был крепкий парень и Пуня молотил его около минуты, после чего развернулся и ушел, а Миша сполз на пол, больше похожий на хорошо отбитую отбивную. Конечно, такого хулиганы уже стерпеть не могли, а потому Пуне огласили приговор: — После уроков тебе капец. Но Пуня решил не ждать, чем это закончится, так как драться с 10-12 людьми сразу дело невыгодное, да и народ там был очень уж паскудный, просто дракой могло и не обойтись. Поэтому он тихо ушел с последнего урока, а к концу урока пришел с папой и дядей. Втроем они стояли в коридоре, как подобные треугольники, заслоняя 2 окна и создавая таким образом легкий полумрак. Прозвенел звонок. Ученики выходили из класса, Пуня стоял возле двери, аккуратно поворачивал очередного хулигана в нужном направлении и легким толчком направлял в объятия родственников. Этого к папе, этого к дяде, этого снова к папе. Папа и дядя ложили каждому руку на плечо, придвигали к себе поближе и тихонько задавали какой-то вопрос, после чего каждый гопник яростно мотылял головой, затравленно озираясь. После этого его отпускали с каким-то напутствием. Больше Пуню не трогали.
"Если хочешь спрятать опавший лист, спрячь его в лесу" Последний шпионский скандал с париками, компасом и атласом Москвы, заставил вспомнить историю из детства. Пионерского детства. Помните детские лагеря отдыха, посредством которых родители могли отдохнуть от своих чад хотя бы месяц? Вот и я залетел туда однажды в период летних каникул. Важная деталь: вожатыми, чаще всего, были студенты педвузов — для них и подработка, и практика, заодно и отдых на природе. Так вот, эти студенты придумали нам, балбесам, увлекательную игру, похожую на "казаков-разбойников". Каждому из 4-х отрядов нужно было за вечер написать "секретное письмо" с указанием, где находится штаб и знамя отряда. Это письмо необходимо спрятать на территории лагеря и нарисовать схему на другом лиске бумаги, где будет обозачена вся эта пиратская хрень, типо: "От заднего правого угла столовой в сторону озера 15 шагов, потом 2 локтя налево... " Ну, вы поняли. Пока мы, мелковозрастные штирлицы, из разноцветных трусов и маек шили флаг, ссорились насчет местоположения штаба, сокрытия "секретного письма, подошел к нам Андрейка (никто его никогда не звал Андреем. Андрюхой, Андроном, Андрейкой, Андрюханом). Маленький был, по сравнению с нами: 8-10 лет. Так вот этот Андрейка вызвался спрятать письмо. Сказал, что славу отряда не посрамит. Поверили, отправили. Впоследствии оказалось, что не посрамил. В день "Х" вожатые, с часами в руках отправили с места старта "лазутчиков" от каждого отряда, имеющих на руках карту. Лазутчикам была дана фора в 5 минут. Их нужно было изловить, забрать карту, найти по захваченной карте место, где спрятано секретное письмо. Отряд, котрорый дольше всех скроет свой флаг и штаб, считался бы победителем. Сейчас бы такую игрульку назвали квестом. Понеслось. Нашего штирлица словили в лесу быстро (не успел замаскироваться в кусту сирени). Карту у него изъяли, по ней прошли до указанного участка и... Ступор был полный. На этом участке не было ничего. Абсолютно. Просто луг на отшибе лагеря. Прятать там что-то было полной глупостью. Через час к этой лужайке подтянулись уже все отряды, успевшие найти флаги противников. Незадача... Андрюшкину записку найти не мог никто. Через часа полтора наши вожатые психанули (оводы, комары жрут, солнце припекает). Один начинает хреначть ногами всю траву, второй прижимает Андрюху и спрашиват: — Ты точно уверен, что карта здесь? Андрюха, размазывая слезы по щекам: "Уже нет. Теперь вон там". У вожатых очередной ступор: это как это "там"? . Спрашивают: ты на бабочку или гусеницу бумажку прилепил? Или на улитку, которая уползла? . Андрюхин ответ: "Вы сами пнули записку с картой, оттого она и в другом месте". Записку, уже из принципа, начинают искать все вожатые, а так же участнки отрядов. Представьте: На клочке земли 2х2 метра топчется полсотни человек, а рядом стоит плачущий ребенок, который уверен, что не сделал ничего плохого, а только помог своему коллективу. PS Андрей спрятал нашу карту проще-простого. Свернул в тугую маленькую трубочку тетрадный листок, отломил чуть ниже середины одуванчик и втавил этот листок как вниз как втулку, а верхом прикрыл. Цветок остался, а тайна — внутри.
ОКНО Когда моему сыну было четыре года, он смотрел только забугорные мультфильмы про роботов – охотников за телами, монстров – оборотней, бесполых японцев с магическими кристаллами и прочую хрень. Не то что я был против, но меня напрягало, что он ни под каким видом не хотел смотреть наши старые, добрые, проверенные временем советские мультики. Сюжет не бойкий, взрывов мало, трансформеров — убийц так и вовсе нет... Одним словом — отстой. Сын посмотрит ради меня две минуты «Приключений Бонифация» и все спрашивает: — Долго еще? Может уже к концу мотанем? Загрустил я и стал думать как же мне завлечь и подсадить своего паренька на человеческие мультфильмы... ? Заставлять — смысла нет, обещать новые игрушки – не жирно ли будет, за просмотр мультиков... ? (А дальше что? Эдак я докачусь до того, что он мороженое станет есть только за шоколадные конфеты... ) Пришлось играть на низменных человеческих инстинктах, а что делать... ? Смастерил из посылочного ящика дом, прорезал окна, покрасил стены, даже крышу пристроил с трубой. Вскоре в доме поселились маленькие человечки ростом со спичку и обзавелись неплохим хозяйством: стол диван, книжный шкаф и даже унитаз, а самое главное, они приобрели себе огромную плазму с диагональю аж три дюйма. Я сразу предупредил сына, что у этих ребят своя жизнь, в которую нам гигантам лучше не соваться. Они же в нашу не лезут, живут спокойно в своем домике под столом. Есть не просят... Вдруг на следующий день сын прибежал с квадратными глазами и громким шепотом прокричал: — Папа, бежим скорее, человечки в своем домике смотрят плазму! — Ну, смотрят и смотрят, что они не люди? Ты им главное не мешай и не пугай. Поздно вечером вернулась жена и с ужасом застала ребенка лежащего под столом без признаков жизни... Это он бедняга затаив дыхание подсматривал через окно, как маленькие человечки смотрят мультфильмы и успел подглядеть всего Винни–Пуха и Ну погоди. На следующий день человечки взялись за фильмы Гари Бардина и сын не отстал от лилипутиков, втянулся. Так изо дня в день лежа под столом, он стал крупным специалистом по советской мультипликации...
К музыке я глух, но очень отзывчив. С детства. В том смысле, что петь люблю, а слуха никакого. "Ой мороз, мороз" в моем исполнении производит неизгладимое впечатление и запоминается навсегда. Очень давно выяснилось. Я только во второй класс пошел, когда родителям пришла в голову мысль дать мне музыкальное образование. Мой дядька, окончивший консерваторию, преподававший, а потом, некоторое время, даже директорствовавший в местной музыкальной школе, прослушав меня, уперся было рогом, но уступил напору старшего брата и я был зачислен. Дядька, чувствовавший некоторую ответственность за своего будущего ученика подарил мне старенькую мандолину и какую-то фигню, в которой по прилагавшемуся смычку можно было узнать небольшую скрипку. Надо сказать, что подарки меня заинтересовали мало и только с точки конструкции и всяких винтиков, называемых почему-то колками. В то время меня гораздо больше занимали упертые из отцовской библиотеки две книги. "Система самбо — боевое искусство" Харлампиева, с очень интересными картинками захватов и бросков и толстый учебник химии Глинки с непонятными, но зачаровавшими меня словами. А еще хомяк. Эта рыжая сволочь в очередной раз прогрызла свою клетку и сбежала за шкаф. Чувствуя нехилую для ребенка ответственность за зверя, и потратив день на его выковыриварие из под шкафа, клетку я починил. Проволокой. В качестве проволоки исключительно подошли струны от мандолины и скрипки, выкушенные оттуда бокорезами. Чтоб никто не заметил я натянул в место струн обычный бумажный шпагат. Таким когда-то в магазинах перевязывали всякие свертки и торты. Опробовав полученное и не заметив никакой разницы в звучании, я тут же забыл об инструментах и занялся опробованием Харлампиева на валике от дивана. Клетка отцу понравилась. Меня бы, наверное, похвалили, но дядька, возмущенный до глубины души, моим варварским отношением к смычковым мандолинам, нажаловался отцу и труд остался неоцененным. Отец у меня, слава богу, у меня человек мудрый и выдуманное им наказание меня полностью устроило. Мне запретили заниматься музыкой. Подумаешь, какое дело, — петь вполне можно и по пластинкам выучиться, — решил я, — достал из шкафа мамин любимый диск с Барыней и тем самым морозом на другой стороне. Через неделю упражнений диванный валик лопнул по шву, терпеливая моя бабушка начала повязывать голову пуховым платком, закрывая уши двумя его слоями, а у хомяка пропал аппетит и желание вылезать из клетки. Но песню про мороз я выучил без всякой музыкальной школы. Расстраивало меня только одно: практически полное отсутствие слушателей. Бабушка ссылалась на внезапную мигрень, мама на усталость и заочные контрольные МОПИ им. Крупской, отец отбыл в очередную командировку, а все мои друзья считали пение полностью "дефчачьим" делом. Единственным слушателем был хомяк, не имевший, как я сейчас понимаю, другого выхода из клетки. Но в жизни мне везет. Везет всегда и в больших количествах. Не прошло и пары дней, как двери нашего класса распахнулись и в них, прервав урок, влетела наша новенькая учительница пения — совсем молоденькая девица в модной мини юбке. Мы встали и сели. Пошептавшись немного с нашей классной дамой она объявила следующее: намечавшийся на завтра сборный концерт школьного хора и сольных исполнителей под угрозой срыва. Все исполнители и половина хора полегли с ангиной, обожравшись мороженого, после выездного пения в соседней школе. И если хор еще споет как-нибудь в половинном составе и уже репетирует, то сольные певцы могут только хлопать в ладоши дома. Срочно нужна замена. Не может ли к кто-нибудь из нас спеть русскую народную песню? — Ну, я могу, — я встал и покраснел от смущения, гордо оглядывая, одноклассников, — как раз недавно разучил одну. Песня ямщика называется. Сидящий рядом Колька покрутил пальцем у виска, а невоспитанный Леха просто заржал. Зато симпатичная Маринка обернулась, встряхнув бантиками, и заинтересованно улыбнулась. Пришлось покраснеть еще сильнее. — А знаешь ли ты, милый друг, ноты? — спросила удивленная неожиданной инициативой снизу классная дама, — и сколько раз тебе повторять, что взрослым "нукать" неприлично? — Ну, знаю, — не моргнув глазом соврал я, не видя обратной дороги, — у меня дядька директор музыкальной школы. Железный аргумент произвел впечатление. — После уроков зайди в музыкальный класс, — молвила учительница пения и удалилась радостно крутя красивой попой. Господи, какими наивными были наши учителя, как они верили детям, думаю я сейчас. Сейчас, когда я на тридцать лет старше тогдашней семнадцатилетней учительницы пения с уничижительной кличкой "певичка". А тогда, я еле доерзал оставшийся урок и отправился на третий этаж школы, куда такой малышне вход был обычно заказан. Ну, если только тебя потащат в учительскую на разборки, за курение в туалете, разбитый товарищу нос, вынесенное стекло или еще какую невинную детскую шалость, вроде "дымовухи" из расчески. В музыкальном классе меня ждали. — Вставай рядом, — сказала Певичка, усаживаясь за пианино и разминая пальцы. Зазвучала незнакомая мне музыка. — Разминается, наверное, — сообразил я. — Тебя темп устраивает? — спросила Певичка. — Какой, нафиг, темп, если музыка не та? — подумалось мне, — ее же на баяне играть нужно, как на пластинке, а пианино здесь никаким боком не вертелось. Поискав глазами баян и немного выждав, я, все-таки, решил не сдаваться: — Нормальный темп, но вот тональность... — Чего тональность? — немного ошалела учительница, — Я всегда так... — А вот я бы добавил минорности, — перебил ее я, выдав незнакомое мне слово слышанное от дядьки. И смягчил, показав пальцами, — совсем чуть-чуть. На мое счастье, наши занятия были прерваны школьной техничкой тетей Любой, ввалившийся в кабинет со шваброй и ведром. — Все, Галка, выметайся, — проворчала она приступив к уборке, — опять до ночи бренчать собралась. Иди уже, не мешай работать. Мальчишку до дома проводи только, чтоб не натворил чего. Знаем мы их. Нечего ему репетировать, он и так весь подъезд своими песнями замучал. Вот что правда то правда: по дороге я мог чего и отчеб@чить. Тетя Люба жила в соседней квартире, дружила с моей бабушкой и знала меня, как облупленного с самого рождения. И мы ушли домой. Перед началом концерта, все исполнители толпились за кулисами актового зала и волновались перед выступлением в ожидании рассаживании публики. Под ногами у выступающих путался школьный Шарик. Шарик — это не шарик, а собака и всеобщий любимец. Мелкий и пушистый по своей породе, он жил при столовой, раскормлен был до шарообразного состояния, вследствии чего, был добр до безумия и сносил небезопасные для здоровья детские ласки с терпением плюшевой собаки. Наконец начался концерт. Я выступал вторым. Дождавшись объявления меня, я вышел на сцену, поклонился публике, выставил вперед правую ногу и милостливо кивнул таперу в лице Певички: — Давай фигачь, а то народ заждался. Она заиграла, я запел не попадая в такт, но пронзительно громко и очень, как мне казалось, душевно. Народ в зале зашевелился, сидящий рядом с Маринкой Леха (везет же гаду) зааплодировал, а я продолжил свою трагическую песнь, взяв чуть повыше. Среди зрителей раздались редкие одобрительные, как мне казалось, смешки. И я запел с большим чувством, как только мог. Когда я добрался до своей "ойревнивой" жены, в зале не только смеялись, но и плакали. Я хотел было обрадоваться реакции публики, как мне начали подпевать сзади. Не прерывая песни я обернулся: чуть левее меня, на сцене сидел Шарик и подвывал, задрав голову. У него выходило ничуть не тише чем у меня, но в такт он попадал лучше. — Вот паразит, — думал я и пел, — не мог раньше вылезти. А в зале, внимая грустной пестне, рыдали все. Мысли мои были прерваны рассерженным голосом директора: — Кто пустил эту скотину на сцену, — вопросил директор, — уберите ее немедленно. Физрук, географ и трудовик — все школьные мужики бросились выполнять указание. Музыка кончилась, но я допел до конца, не обращая внимания на беготню за спиной. Не знаю, как Шарику, а мне больше так никогда не хлопали. Но до сих пор меня мучает один вопрос: почему ни у физрука, ни у географа, ни у трудовика не было сомнений какую скотину имел ввиду директор. Может он им пальцем показывал? Это же неприлично при учащихся.
На пляже в Хургаде мама (на вид пожизненная учительница начальных классов) и двое детей — девочки 2 и 5 лет. Старшая девочка из песка лепит замок, вылепила уже довольно большой, и тут проходящая мимо женщина, разговаривая по телефону, случайно наступает ПРЯМО В СЕРЕДИНУ замка. Девочка несколько секунд в ступоре — и потом в спину тетке на весь пляж: — Вот б%%%ь! ! Тетка в недоумении, оборачивается, и тут подбегает мама девочки: — Тася, ну что ты говоришь! Если ты хочешь заругаться, говори, как Крош в "Смешариках": "Елки-иголки! " Девочка поворачивает голову в сторону мамы и изрекает: — Мама, ну какие еще "Елки-иголки", если тут Б%%%Ь! !
Большая перемена в средней школе. В учительской учителей много, но довольно тихо. Все заняты своими делами. Вдруг распахивается дверь и заваливается зареванный второклассник. — Алла Ивановна! а что Петька меня плохими словами обзывает?! — И как же, Сережа? — и на "Х", и на "П", и на "Б", и на "А"! ! — Ну хорошо, иди в класс, я с ним поговорю! Мальчик выходит. В кабинете наступает тишина. Но это длится недолго. Все начинают что-то обсуждать. Привлеченная шумом завуч отрывается от журналов. — Что случилось? о чем спор? — Да вот думаем, что за слово на "А"? Остальные понятно! А на "А"??? ? Завуч задумалась: — И правда! Зовите его обратно. Быстро привели мальчонку: — Ну-ка скажи, как он тебя на "А" обзывал! Тот стоит насупившись, но под таким напором не выдерживает и выпаливает: "Ах@ел! ". По учительской проносится вздох облегчения, мальчишку отпускают. Завуч обращается к классному руководителю: — А вам, Алла Ивановна, я уже говорила, что ваши дети не в ладах с грамматикой! Пожалуйста, обратите внимание на этот момент!
После работы поехал к маме. Сел в маршрутку, достал журнал, читаю. Через пару минут в салон протискиваются двое ребят: одному лет семь, другому — двенадцать. С ними, как оказалось позже, их учительница. Мальчишкам не сидится на месте, крутятся, хохочут. Мне все равно, я устал, дремлю себе в уголке. Учительница через каждые пять минут одергивает мальчишек — Ваня! Прекрати крутиться! Игорь! Имей совесть! Я все матери расскажу! Так длится уже добрых пол-часа. Вскоре не выдерживают рядом сидящие тетки — Мальчики! Вы в общественном месте! Как вы себя ведете! — А мы обезьянки! — корчит рожицу младший мальчишка своему другу. — Свиньи вы, а не обезьянки! — горячатся тетки — В клетеки вас посадить надо! Как с вами учителя справляются?! Мадам, спутница мальчишек, горестно вздыхает, сетуя на тяжелую жизнь. Сочувствуя учительнице, тетки предлагают здесь же накостылять мальчишкам по шее. Поднимается визг и ор. Вдруг, сидящий в углу паренек, до селе тихо наблюдавший эту картину, громко произносит, глядя на мальчиков — А, давайте, я вам фокус покажу? — Какой?! — тут же уставились на него ребята Паренек достал из рюкзака веревку — Сейчас я разрежу себя пополам вот этой веревкой! — показывает мальчишкам. Отводит руки за спину, растягивает веревку за два конца, отводя руки в сторону и каким-то чудесным образом "разрезает" себя пополам! Мальчишки смотрят разинув рты! — Повторить? — улыбается парень. — Даааа! — визжат мальчишки. Фокус этот ему пришлось повторить раз десять и, конечно, в конце по секрету рассказать всем разгадку, подарив ребятам кусок веревки. — Ну что, поняли фокус? — обратился он напоследок ко всем — Поняли! — радостно засмеялись дети. — Что ж тут непонятного теперь! — усмехнулись тетки. — Не-е-ет, милые мои! — засмеялся женщинам в ответ парнишка. — Ничего вы не поняли! Вместо того, чтобы битый час орать на детей, хоть бы кто-нибудь из вас попытался улыбнуться им! Вот так они и растут: крики, подзатыльники, вечное ворчание, что им ничего не нужно кроме компьютера! А что им остается, если вас хватает лишь на то, чтобы орать на них?! Маршрутка остановилась, и парень вышел, помахав мальчишкам рукой, но мальчишки не ответили, им было не до того, они оттачивали исполнение фокуса, чтобы продемонстрировать родителям, которые не дослушав их, погонят в кровати, спать.
ДВОЕ ИЗ ЛАРЦА Ходили с сыном в кино на диснеевский мультфильм. Сидели в первом ряду. И ноги можно вытянуть и головы не мешают. Обложились попкорновыми ведрами: хрумкаем, запиваем – все как у людей. Рядом с нами любопытная парочка, он и она. Тихонько беседуют, улыбаются, держат друг дружку за ручки, рассматривают глянцевые проспектики и решают на какой фильм пойдут в следующий раз. Пока шел мультик, парочка веселилась в нужных местах, подталкивая друг дружку локотками. Короче пара как пара, но привлекла мое внимание к ней одна маленькая деталька: им обоим было лет по девяносто, никак не меньше. Закончилось кино, включился свет, публика ломанулась к выходу (как будто все только и ходят в кино ради того чтобы побыстрее выскочить из зала... ) Мы с сыном не спешили: пока одевались, пока собирали в кучу нашу попкорновую свалку, смотрим, кинотеатр опустел, а парочка старичков даже не думает уходить. Сидят и мило беседуют. Вдруг в зал входят «двое из ларца, одинаковых с лица». Огромные мужики лет по тридцать с одним лицом на двоих (братья-близнецы). Подходят к старичкам. Мужики: — Ну как вам сегодня? Старички: — Сегодня хороший фильм и закончилось счастливо, а в тот раз какие-то черти, страсти, нам не понравилось... Алик, а тебе стричься не пора ли? Куда жена смотрит? Зарос весь, глаз не видно... Мужик: — Подстригусь, бабушка. Один из ларца накинул пальто на старушку, другой на деда. Бабушка повисла на одном, а второй легким привычным движением подхватил дедушку на ручки и понес к выходу. Мы с сыном шли позади этой кавалькады и слышали их трогательный разговор. Дедушка, парящий на ручках, показывал внуку проспектики: — Вот смотри, этот какой-то ужастик, на него мы не пойдем. А этот вроде ничего и Джорж Клуни тут играет. На него я обязательно пойду. Внук: — Пойдешь, дедушка, пойдешь... Они вышли на улицу, загрузились в джип и укатили. А я шел и думал: Эти старички наверняка обычные добрые волшебники, иначе откуда бы у них взялись двое из ларца...
Есть у меня знакомая семья, довольно тихие люди, но порой жгут. У их ребенка была проблема в школе — началась травля, школьному психологу было насрать, классному руководителю тоже. Они пошли к директору, спокойно и вежливо сказали, что вот, есть проблема, которую можно решить только сообща. Директриса мило похлопала глазками и сказала, что никакой травли нет: "Ну, что вы, дети просто играют". Тогда глава семейства спокойно взял сумку директрисы, вывалил содержимое на пол и пнул ногой так, что сумка улетела на шкаф. Директриса ох@ела, а он сказал, что просто с ней поиграл, как дети в классе с его ребенком — по-прежнему ли она считает, что это нормально? В итоге вопрос с травлей решили.
Моя семилетняя сестренка, увидев по телевизору передачу про галлюциногенные вещества, решила спросить у отца: — Папа, что такое галлюцинации? Отец не растерялся и ответил так, чтоб у ребенка никогда не возникало желания ощутить эти самые галлюцинации на себе: — Вот кажется тебе, что ты хлеб режешь, а на самом деле бабушку! Больше никаких вопросов не возникало.
ПОСТУПОК Сегодня по дороге из школы, мой третьеклассник Юра рассказал простенькую историйку, которой я безмерно горжусь и с большим удовольствием осознаю, что он лучше меня. Просто лучше и все. Мне в его годы было бы слабо так поступить. Даже в голову бы не пришло, что так можно поступить… Как известно – дети (от одного года и до появления своих собственных детей), по большей части, очень нечуткий и жестокий народец, видимо — это от их близости к первозданной природе. Если детям не мешать, то любого: слабого, странного, толстого, или трусоватого, они заклюют получше любых дарвиновских макак. Оптом и в розницу… Но вернусь к своему Юрке. Мы шли домой, и разговаривали, я поинтересовался — как прошел его день? Сын помедлил и говорит: — Папа, ты не будешь меня ругать? — Что случилось, ты укусил директора школы? — Ну, серьезно, не будешь? — Попытаюсь, а что случилось? — Я сегодня за шкирку вытащил из туалета одного первоклашку и выбросил его в коридор. — Первоклашку! ? Юра, ты в своем уме! ? Ты же здоровый конь даже для третьего! Как ты мог? — Ну, так получилось. — Хреново получилось! Давай, рассказывай. — У нас не было первого урока, все сидели в классе, смотрели мультики, а я вышел поиграть в телефон и понаблюдать бальные танцы первоклашек. Они в коридоре с учительницей занимались. Вдруг один мальчик перестал танцевать, потом схватился за живот и начал приседать. Учительница спросила: — «Что с тобой? » Мальчик зажался и сказал: — «Раиса Анатольевна, я какать хочу». Все засмеялись, а учительница ответила: — «Так иди скорей, чего ждешь? » И мальчик, согнувшись, убежал. Ну, а я себе играю дальше. Прошло минут, может десять. Учительница вспомнила и говорит: — «Что-то он долго там. Уснул что ли? Сходите, позовите». Один мальчик побежал, потом вернулся и рассказывает: — Раиса Анатольевна, а он сидит в туалете на унитазе и плачет. — Как плачет, почему? — Я не знаю почему, плачет и идти не хочет. — А ну, еще раз сходи и приведи его сюда, передай, что я сказала. Все посмеялись, а я решил помочь. Забежал в раздевалку, а оттуда сразу в туалет… У меня, аж в глазах потемнело, я перебил сына: — И ты помог вытащить из туалета бедного мальчика, сидевшего на унитазе! ? — Нет, папа, ты что? Наоборот. Я понял — почему он плачет, у него не было бумаги. Я сгонял в раздевалку, у меня в кармане куртки лежала пачка салфеток, потом прибежал в туалет, а там этот первоклашка сидит, плачет, сопли пускает, а рядом его одноклассник стоит и смеется. Я отдал салфетки и мальчик сразу перестал плакать, даже «спасибо» сказал. А того, второго, я выкинул в коридор и если честно, вдогонку, одно нехорошее слово ему сказал. Ты не будешь меня ругать... ?
В средней группе детского сада к сентябрьскому утреннику меня готовил дедушка. Темой праздника были звери и птицы: как они встречают осень и готовятся к зиме. Стихотворений, насколько мне помнится, нам не раздавали, а если и раздали, дедушка отверг предложения воспитательниц и сказал, что читать мы будем свое. Своим он выбрал выдающееся, без дураков, произведение Николая Олейникова "Таракан". Мне сложно сказать, что им руководило. Сам дедушка никогда садик не посещал, так что мстить ему было не за что. Воспитательницы мои были чудесные добрые женщины. Не знаю. Возможно, он хотел внести ноту высокой трагедии в обыденное мельтешение белочек и скворцов. Так что погожим осенним утром я вышла на середину зала, одернула платье, расшитое листьями из бархатной бумаги, обвела взглядом зрителей и проникновенно начала: – Таракан сидит в стакане, Ножку рыжую сосет. Он попался. Он в капкане. И теперь он казни ждет. В "Театре" Моэма первые уроки актерского мастерства Джулии давала тетушка. У меня вместо тетушки был дед. Мы отработали все: паузы, жесты, правильное дыхание. – Таракан к стеклу прижался И глядит, едва дыша. Он бы смерти не боялся, Если б знал, что есть душа. Постепенно голос мой окреп и набрал силу. Я приближалась к самому грозному моменту: – Он печальными глазами На диван бросает взгляд, Где с ножами, топорами Вивисекторы сидят. Дед меня не видел, но он мог бы мной гордиться. Я декламировала с глубоким чувством. И то, что на "вивисекторах" лица воспитательниц и мам начали меняться, объяснила для себя воздействием поэзии и своего таланта. – Вот палач к нему подходит, – пылко воскликнула я. – И ощупав ему грудь, он под ребрами находит то, что следует проткнуть! Героя безжалостно убивают. Сто четыре инструмента рвут на части пациента! (тут голос у меня дрогнул). От увечий и от ран помирает таракан. В этом месте накал драматизма достиг пика. Когда позже я читала в школе Лермонтова "На смерть поэта", оказалось, что весь полагающийся спектр эмоций, от гнева до горя, был мною пережит еще в пять лет. – Все в прошедшем, – обреченно вздохнула я, – боль, невзгоды. Нету больше ничего. И подпочвенные воды вытекают из него. Тут я сделала долгую паузу. Лица взрослых озарились надеждой: видимо, они решили, что я закончила. Ха! А трагедия осиротевшего ребенка? –Там, в щели большого шкапа, Всеми кинутый, один, Сын лепечет: "Папа, папа! " Бедный сын! Выкрикнуть последние слова. Посмотреть вверх. Помолчать, переводя дыхание. Зал потрясенно молчал вместе со мной. Но и это был еще не конец. – И стоит над ним лохматый вивисектор удалой, – с мрачной ненавистью сказала я. – Безобразный, волосатый, со щипцами и пилой. Кто-то из слабых духом детей зарыдал. – Ты, подлец, носящий брюки! – выкрикнула я в лицо чьему-то папе. – Знай, что мертвый таракан – это мученик науки! А не просто таракан. Папа издал странный горловой звук, который мне не удалось истолковать. Но это было и несущественно. Бурными волнами поэзии меня несло к финалу. – Сторож грубою рукою Из окна его швырнет. И во двор вниз головою Наш голубчик упадет. Пауза. Пауза. Пауза. За окном еще желтел каштан, бегала по крыше веранды какая-то пичужка, но все было кончено. – На затоптанной дорожке, – скорбно сказала я, – возле самого крыльца будет он задравши ножки ждать печального конца. Бессильно уронить руки. Ссутулиться. Выглядеть человеком, утратившим смысл жизни. И отчетливо, сдерживая рыдания, выговорить последние четыре строки: – Его косточки сухие Будет дождик поливать, Его глазки голубые Будет курица клевать. Тишина. Кто-то всхлипнул – возможно, я сама. С моего подола отвалился бархатный лист, упал, кружась, на пол, нарушив шелестом гнетущее безмолвие, и вот тогда, наконец, где-то глубоко в подвале бурно, отчаянно, в полный рост зааплодировали тараканы. На самом деле, конечно, нет. И тараканов-то у нас не было, и лист с меня не отваливался. Мне очень осторожно похлопали, видимо, опасаясь вызвать вспышку биса, увели плачущих детей, дали воды обмякшей воспитательнице младшей группы и вручили мне какую-то смехотворно детскую книжку вроде рассказов Бианки. – Почему? – гневно спросила вечером бабушка у деда. Гнев был вызван в том числе тем, что в своем возмущении она оказалась одинока. От моих родителей ждать понимания не приходилось: папа хохотал, а мама сказала, что она ненавидит утренники и я могла бы читать там даже "Майн Кампф", хуже бы не стало. – Почему ты выучил с ребенком именно это стихотворение? – Потому что "Жука-антисемита" в одно лицо декламировать неудобно, – с искренним сожалением сказал дедушка
Парк, скамейка, сидит пацаненок, ОЧЕНЬ на вид маленький, читает. Не что-нибудь, а «Компьютерру», кстати, видать, продвинутый парень. Мимо идет дама, видит такое безобразие, и немедленно начинает умиляться: — Ой какой мальчик, а что это мы тут делаем? А сколько тебе годиков? — Четыре. — А что это ты читаешь? Парень молча показывает. — Надо же, ты наверное, уже в школу ходишь? Маленький мальчик ледяным тоном: — ЖЕНЩИНА! Я же русским языком сказал: мне ЧЕТЫРЕ года!
Дочь, 14 лет, категорически не хотела убираться в комнате. Уже сколько раз с ней говорила, ругалась – бестолку. Подключила мужа. У вот однажды за ужином он, не отрывая взгляда от телевизора, проронил: — Дочь, мы тут с мамой решили, что теперь в твоей комнате буду убирать я. У меня О_О, дочь не может поверить своему счастью. Муж небрежно продолжает: — Завтра начнут разгребать твой стол, заправлю твою кровать, разгребу твой шкаф. Уверен, я не найду ничего необычного. Тут лицо у дочери резко меняется с ^_^ на О_О, аж борщ носом пошел. Уже месяц она комнату держит в идеальной чистоте. Муж вот только, зараза, не сдается, что там у дочери в комнате такого необычного спрятано.
