Решили открыть в Одессе публичный дом для иностранных моряков. В горком пригласили тетю Песю с Молдаванки, известную в дореволюционной Одессе бандершу, и предлагают ей возглавить новое учреждение. Ей сулят всяческие блага.

— нет, — говорит тетя Песя, — знаю я ваши порядочки. Десять коек — для горкома, двадцать — для обкома, органам — по потребности. Весной вы будете моих девочек дергать в колхоз на посевную, осенью — на уборочную. А тетя Песя ложись и выполняй план?

— Название какой части тела не меняет своего значения при перестановке слогов местами?

— Ряха.

Поздняя ночь. Мужчина спускается к соседям снизу:

— Убавьте, пожалуйста, музыку. Невозможно уснуть.

— Мы развлекаемся и не собираемся ничего убавлять!

— Как это понимать?

— Да как хотите, так и понимайте.

— Хорошо, я понял это как то, что вы заказали себе потоп.

В маршрутке.

На одиночном сиденье мужик, прилично одетый, с дипломатом, сидит скучает, а маршрут долгий+ Ну он лезет в дипломат, достает "Гжелку", стаканчик одноразовый, "Фанту", нарезку ветчины, стеклянную баночку красной икры. Вежливо спрашивает у пассажиров, мол никто не против, если я слегка поправлюсь, а то тяжко? Все — да ради бога, поправляйтесь, гражданин, доброго вам здоровья.

Он ставит чемодан себе на колени, сервирует на нем поляну и начинает со смаком выпивать и закусывать. Икру черпает крышечкой от водки. Водителя зацепило, завидует. И давай он рулем крутить, виражи закладывать, чтоб, значить, кайф мужику обломать, да не на того напал. Мужик спокойно сидит, дипломат как припаяный на коленях, бутылка даже не шелохнется, наливает уверенно.

Доезжаем до конечной, выходят все, мужик аккуратно все обратно сложил и говорит водителю — будьте человеком, не нравится, запретили бы, я б не стал. А насчет виражей ваших — я двадцать лет на кораблях ходил, в такие штормы попадал, и ни разу ни водку не расплескал, ни закусь не уронил!