|
В одном хрущевском доме жила бабка. Ноги у нее болели, так что из квартиры она не выходила. И от скуки придумала себе развлечение: сидеть на балконе и спрашивать у всех прохожих, сколько времени.
Отмалчиваться было бесполезно, потому что старушка начинает истошно вопить противным голосом, повторяя вопрос, пока прохожий не скроется за пределы досягаемости ее неплохо сохранившегося зрения или пока не появится следующая жертва. Кое-кто всерьез предлагал купить ей часы, но у бабушки уже были. И одно летнее утро ознаменовалось кардинальным изменением дизайна бабкиной засады — ночью какой-то доведенный до отчаяния "молодой человек" приставил лестницу к ее балкону на втором этаже и размашисто вывел на нем ярко-желтой краской издалека видную прохожим, но невидимую для хозяйки-бабки надпись: "У бабки есть часы!" |
| 30 Jan 2006 |   |
| - вверх - | << | Д А Л Е Е! | >> | 15 сразу |
Друг подарил мне на день рождения подписку на Playboy. Точнее изначально он выписал журнал себе, а потом ему прислали бесплатную подписку на год для друга. Денег у него было мало (он студентом был), вот он и подарил мне эту бесплатную подписку. Журналы приходили год, а потом стали приходить письма, что если я хочу продолжать получать
Василий Павлович Аксёнов рассказывал, как в конце 60-х сутки ехал из Ялты в одном купе с бойким морячком. Который весь день таскал из вагона-ресторана вино, пил его сам с собой и заливал попутчику баки:
— Щас приеду в Москву и сразу в Переделкино, к Жене Евтушенко на дачу. Роба Рождественский с Андрюшей Вознесенским подгребут — водки, закуся накупим. Беллочка Ахмадулина подруг позовёт. Булат с гитарой подвалит...
Слушал его Аксёнов, слушал, наконец не выдержал: сказал, что всё он врёт — и не знает никого из этих писателей, и вообще не такие они люди.
Морячок полез в бутылку:
— А ты сам кто такой? Тоже писатель? Как твоя фамилия?
— Аксёнов.
Морячок ненадолго заткнулся, глядя в окно. Потом спросил:
— Над чем работаешь, Вася?
У меня у ребенка в школе история была.
Десятый класс, и у них новая "русичка". А класс-то уже борзый, пубертатно активный. А дама, достаточно резвая и конкретная оказалась. Понятно, что "мОлодешь" решила ее чуть поставить на место, да и заодно проверить: "Чо за тетя". Мозгов-то, не смотря на размеры голов и плечей, все равно – не очень много. Подложили они ей в классный журнал – п@рнографические открытки. А ее урок был как раз первый.
Она заходит. Класс встает. Она кивает. Класс садится и замирает в ожидании и предвкушении. По идее, в этой провокации, любая реакция – проигрышная. Крик, скандал, истерика, к директору, "кто это сделал". Всё – против нее.
Она открывает журнал. Смотрит в него. Одевает очки. Берет открытки. Смотрит. Некоторые по нескольку раз. КЛАСС ЖДЕТ…. Снимает очки, и, знаешь так – прикусывая дужку, с легкой улыбкой:
— Ребята, мне 58 лет, вы меня, чем хотели удивить?
Все – Уважуха! Класс был влюблен, и покорен до самого выпускного бала. Слушался не то, что голоса – движения бровей.
(Кто скажет про самопиар — идите в [п]опу)
Проводим в Москве ежегодный съезд землячества. Пришло около тысячи человек. Закончили официальную часть, вручили премии землячества, похлопали и поподпевали "УмеТурман", пошли на фуршет, потихоньку алкоголизируемся.
Подходит ко мне мужик лет 45:
— Здравствуйте, Иван Иванович! Извините, что отвлекаю.
— Вечер добрый!
— Вы меня не помните, мама просила Вам передать привет и наилучшие пожелания!
—? (Мужик, ты кто и причём здесь твоя мама?)
— Я был маленьким, немного приболел, подпростыл, вроде. Две недели слегка подкашливаю. Меня знакомые врачи смотрели, папа кого-то даже с кафедры привозил — простуда, пройдёт. Но маме стал нужен больничный, вызвали участкового педиатра, мы жили на Комсомольском, 33, где "Прометей". Пришли Вы, послушали, постучали и наорали на маму без всякого рентгена, срочно отправили в больницу. Там мне стало очень плохо, но уже начали капать и колоть антибиотики, врачи сказали, что ещё бы день — и меня вряд-ли бы вытащили. Мама все время Вас вспоминает. Вы мне жизнь спасли.
Я ему улыбаюсь, а глаза мокрые…38 лет назад…похоже, выпил лишку…