Был такой писатель-фантаст Эрик Фрэнк Рассел. Считался в СССР прогрессивным автором, его охотно переводили и печатали в сборниках зарубежной фантастики. Мне придется пересказать один из его рассказов, постараюсь коротко и своими словами, чтобы была яснее основная мысль.

Далекое будущее, 23-й примерно век. Звездолет с Земли садится на незнакомой планете. На корабль являются местные жители (они гуманоиды, довольно похожи на людей) и рассказывают, что один землянин по фамилии Фрейзер к ним уже залетел 300 лет назад, провел у них остаток жизни, почитается как великий мудрец и чуть ли не святой, и завтра экипаж звездолета поведут на экскурсию в храм-музей этого Фрезйера.

После ухода инопланетян встроенный в стену корабля считыватель мыслей раскрывает их планы. Оказывается, старик Фрейзер предвидел, что земляне рано или поздно доберутся до планеты, и оставил инструкцию на этот счет. Если человечество осталось таким же сборищем кровожадных ублюдков, каким было при Фрейзере, то визитеров надо немедленно уничтожить. Но есть некоторый шанс, что люди с тех пор эволюционировали во что-то приличное и с ними можно сотрудничать. Как отличить? Очень просто: привести землян в храм, показать им портрет Фрейзера и послушать, что они скажут. Если они произнесут некое ключевое слово – секир башка, если нет – всё в порядке. Но само слово миелофон не разобрал, забарахлил в этом месте.

Землян ведут в храм, они все на нервах: молчать нельзя, а какое слово их погубит, неизвестно. Условились говорить мало и предельно вежливо. Но когда их подводят к портрету Фрейзера на стене и отодвигают занавеску, один из членов экипажа срывается и начинает орать на портрет: старый дурак, что тебе дома не сиделось, устроил нам такую подляну, и так далее, полстраницы несет покойника по всем кочкам со всей допустимой в публичной печати лексикой. Земляне мысленно прощаются с жизнью, но туземцы, наоборот, радостно улыбаются: заветное слово не прозвучало, испытание пройдено, мир-дружба-жвачка.

Капитан звездолета спрашивает туземца, что это было за слово. Тот говорит, что смысла они не знают, заучили звучание от Фрейзера и передавали из уст в уста, и произносит это слово. Звездолетчики пожимают плечами: никто из них никогда такого слова не слышал.

Финал рассказа.

Выходя, трое землян бросили взгляд на занавеси, скрывающие портрет седого чернокожего человека, косморазведчика Сэмюэла Фрейзера. Бентон повторил запретное слово:

– "Ниггер"! Непонятно. Какая-то чепуха!

– Просто бессмысленный набор звуков, – согласился Гибберт.

– Набор звуков, – эхом откликнулся Рэндл.

То есть понятно. Рассел мечтал, что в светлом будущем люди настолько избавятся от расизма, что не просто перестанут машинально произносить "ниггер" при виде [мав]ра, а вообще забудут названия рас. Для 1951 года, когда был написан рассказ, смелая и гуманистическая идея.

А теперь перенесемся в 2020 год. Сын моего приятеля – старшеклассник в пригороде Чикаго. Хорошая школа с уклоном в математику и точные науки. Их в ущерб математике начинают грузить актуальной повесткой: BLM, расовое разнообразие, снос памятников рабовладельцам, культура отмены, историческая вина белого человека перед черным и т. п. Велели написать сочинение на эту тему. Кроха сын пришел к отцу и спросил, что папа об этом думает. Редкий феномен в наши дни, детей волнует мнение родителей. Папа вспомнил прочитанный в детстве рассказ Рассела и решил, что он всё объяснит лучше родительских рассуждений. Взял рассказ в местной библиотеке (т. е. скачал с библиотечного сайта) и подсунул сыну. Через некоторое время спросил:

– Прочел?

– Да.

– Всё понял?

– Не-а. Ничего не понял.

– Как там можно что-то не понять? Весь смысл, что само слово исчезло и никого уже не интересует.

– Какое слово?

Тут папа начал что-то подозревать. Сынок до этого тупостью не отличался, прочесть и понять пяток страниц по-английски в состоянии. Взял телефон сына, перечитал рассказ. В библиотечном файле он заканчивался так (я перевожу с английского):

Бентон повторил запретное слово:

–... Непонятно. Какая-то чепуха!

– Просто бессмысленный набор звуков, – согласился Гибберт.

– Набор звуков, – эхом откликнулся Рэндл.

Какие-то деятели прошлись автозаменой по всем библиотечным файлам и везде удалили запретное слово на букву "Н". Можно представить, как это изувечило, например, "Гекльберри Финна". Но там хотя бы сюжет сохранился, только [мав]р Джим стал просто Джимом. А рассказ Рассела без ключевого слова потерял всякий смысл и превратился, как сам автор невольно предсказал, в бессмысленный набор звуков.

Когда отец объяснил сыну, какое слово там должно было стоять вместо многоточия, тот прочитал рассказ еще раз и задумчиво сказал:

– А ведь задача имеет больше одного решения.

– В смысле?

– В смысле, Фрейзер не мог быть так уж уверен, что раз они не знают Н-слова, значит, избавились от расизма. Например, за 300 лет мог измениться язык. Или, может быть, все черные вымерли от чего-то, и слово вышло из употребления. Или только само слово запретили, а на самом деле ничего не изменилось, как сейчас.

– Да, возможно. Только не вздумай написать это в сочинении, а то будут перевоспитывать до конца школы.

На другой день сын пришел из школы совсем задумчивый.

– Папа, я показал рассказ ребятам в классе. И Том – помнишь Тома? он у нас единственный черный – так вот, Том сказал, что мы ничего не поняли. Там ведь не сказано, что Бентон и остальные члены экипажа белые. Может, они все черные? И белых на Земле вообще не осталось, поэтому и Н-слово больше не нужно.

Я все же верю, что в светлом будущем человечество покончит с расизмом и станет достойным контакта, и не тем способом, который предположил Том.

Лучшие истории

Пьяные истории ещё..



* * *

Надо было зайти в аптеку, высокие ступеньки, поднять коляску не могла, малыш спал, решила быстро сбегать, поглядывая в окно. Выхожу из аптеки, а моего малыша на руках какой-то бомж держит. Я в панику, давай орать, выдергивать малыша, бомж испугался, давай бежать, а его мужики поймали, ментов вызвали. Приехали в участок, пишу на него заявление, а он плачет, говорит, что не делал ничего. Милиция решила разобраться, поехала за записями с камер наблюдения. Оказалось, что моего малыша какая-то цыганка унести хотела, а этот бомж отогнал ее, ребенка отобрал и утешал его как раз тогда, когда я вышла. Настолько стыдно мне не было еще никогда, мало того, что чувствовала себя кошмарной матерью, так еще и человеком гнилым, что не поверила ему сразу. Забрала домой, отмыла, накормила, помогаю вернуться к жизни. Это самое малое, что я могу сделать для него за спасение жизни моего малыша.

* * *

Одно время я с родителями жила в городке Облучье Еврейской А. О. Приехав туда, мама сразу устроилась на работу, хорошую с точки зрения зарплаты, но неважную с точки зрения местоположения. Чтобы в первый день прийти туда вовремя, матери пришлось выйти из дома затемно. Приятного в этом было мало, дорога шла через большой парк. И вот идёт она по тропинке, пугается каждого шороха, и вдруг совсем близко слышит отчётливый скрипучий голос: "Кто-о?!"

Она замерла. Далее следует вопрос: "Куда-а?!" После чего она рванула вперёд так, что не помнит как выбежала из парка на дорогу. Возвращаясь вечером с работы (было не поздно, светло, поэтому не страшно), пошла опять через парк. И опять услышала вопрос: "Кто-о?!" Оглянулась и увидела на ветке огромного ворона, самодовольно взирающего на неё сверху.

Позднее соседи рассказывали, что птица эта раньше была домашней, а затем хозяева уехали и выпустили ворона на волю, благодаря чему многие десятки людей в городке едва не стали заиками. Интересно то, что ворон знал ещё несколько фраз типа "Зачем? ", "Стоять!" и "Проходи".

Mirabela?

* * *

Начало девяностых. Индустриальная база одной нефтедобывающей конторы.

Нашим слесарям неожиданно поставили задачу перебрать какой-то редуктор. Что это было я уже не помню. Да и меня как сварщика это особо не касалось. По мне так просто большой чемодан доверху набитый шестеренками. Но и для наших слесарей эта была

* * *

Буду излагать по детской памяти. Детская — это школьная пора. Я провел это замечательное время на Севере Байкала. Есть там дорогой моему сердцу небольшой поселок. И был в том поселке по моему представлению ЕДИНСТВЕННЫЙ представитель милиции — Иван Перфильевич. Статный, усатый старшина. Вот, ей Богу, больше никакого райотдела милиции

Пьяные истории ещё..

© анекдотов.net, 1997 - 2025