Жила-была Энни Оукли. Родилась она в 1860 году, в штате Огайо, и была шестым ребенком в семье. Когда Энни исполнилось шесть лет, папа ее помер от пневмонии, и в семье наступила нищета.

— Детей не сожрешь, а кормить их надо, — здраво рассудила мама, и отдала Энни родственникам. Типа в аренду, за кормежку.

Там девочка была почти в рабстве, пахала круглые сутки, а кормили ее не так чтоб очень.

Когда Энни исполнилось 8 лет, она решила:

— Задолбали добрые родственнички. Хватит.

Пришла к маме, и говорит:

— Хорош, мама, фигней страдать. Забирайте меня обратно.

— Да кормить тебя нечем, — отмазывается мама.

— Не надо меня кормить, я вас, сама прокормлю, — заявляет Энни.

Взяла старое ружье покойного папы, и отправилась на охоту. Принесла дичи столько, что на семью хватило, да еще и на продажу осталось.

— Ах, как хорошо! — обрадовалась мама.

— Только я, как добрая квакерша, продавать дичь без мужчины не смогу. Это неприлично.

— Все вы, квакерши, только квакать и можете, — сурово ответила Энни.

Пошла и сама продала дичь в рестораны. А на следующее утро снова на охоту. Так и повелось: Энни кормила всю семью, продавала дичь, и сумела заработать денег столько, что за 7 лет выкупила ферму, которую мама заложила.

— Да как же у тебя так получается, деточка, — удивлялись все вокруг.

— Жить захочешь, и не так раскорячишься, — отвечала Энни.

— Но ты же девочка, ты должна быть нежной, — внушали соседские кумушки.

— Нежность и ружье — лучше, чем просто нежность, — говорила Энни.

— А где твои сережки и другие украшения? — хихикали ровесницы.

— Вот мое лучшее украшение, — мило улыбалась Энни, и показывала ружье.

В общем, всю жизнь Энни считала, что лучшее украшение женщины — ружье, и не прогадала. Когда ей исполнилось 21 год, поехала она в Цинциннати. А там выступал со своим шоу стрелок по фамилии Батлер. Правда, не Ретт, а Фрэнсис. Ну да ладно. Все равно красавец: грудь колесом, усы как у Буденного. Вот он и говорит:

— Ставлю сто долларов, что никто меня в стрельбе по мишеням не победит.

Мужики давай с ним соревноваться, и все проиграли.

Тут выходит Энни, скромно так улыбается:

— Ну давай, что ли.

— Барышня, тут не кружок вышивания, — ржет Батлер, хоть и не Ретт.

— Вышивание и ружье лучше, чем одно вышивание, — кротко отвечает Энни.

И на 25-й мишени побивает Батлера.

— Это у меня просто глаз замылился, — давай оправдываться стрелок.

— Гони сто баксов— нежно пропела Энни.

— Вот это женщина! — восхитился Батлер. И стал ухаживать за Энни: цветы, конфеты, все как положено.

Вскоре они поженились, и поступили в труппу Буффало Билла. Выступали в Англии перед королевой Викторией, в Италии — перед королем Умберто, а в Германской империи Энни пулей сбила пепел с сигары Вильгельма. Короче, звездой была именно Энни, а Батлер так, на подхвате. В числе прочих фокусов, дама сбивала с головы мужа выстрелом яблоко.

И отношения у них были прекрасные. Фрэнсис буквально на руках Энни носил, и ножки целовал. А какой дурак станет ссориться с женой, если она каждый вечер в башку ему целится? Жить-то охота.

— Вот как ружье в жизни помогает, — радовалась Энни.

И открыла стрелковую школу для женщин.

— Красивые глаза и ружье лучше, чем просто красивые глаза, — внушала она дамам.

И дамы верили. Учились стрелять. Таких самородков, как Энни, было мало, но тем не менее, когда началась война с Испанией, у нее был готовый отряд женщин-стрелков. Тогда Энни написала письмо президенту Уильяму Мак-Кинли: "Дорогой господин президент! Мои стрелки готовы защищать страну". Но президент не согласился.

Энни упорно продолжала учить женщин стрелять.

— На войну не пойдете, так хоть мужья вас бояться будут, — внушала она.

— Доброе слово и ружье лучше, чем одно доброе слово.

Потом удача ей изменила. Энни попала в железнодорожную катастрофу, ее парализовало. Но она после пяти операций смогла встать на ноги и продолжила выступать. И учила, учила женщин стрелять. Потом ее ошибочно обвинили в краже штанов из магазина.

— Вы обалдели, что ли? — обиделась Энни.

— Я б красть не стала, я б ограбила. У меня ж ружье!

Вскоре оказалось, это была не она, а профурсетка-стриптизерша, которая выступала под ее именем, правда, без ружья. Но было поздно, газеты раструбили, и осадочек остался.

Затем Энни еще и в автокатастрофу попала, и ногу повредила. Но до последнего продолжала участвовать в соревнованиях, ставить новые рекорды и учить женщин стрелять.

Умерла Энни Оукли в 66 лет. После нее осталось пятнадцать тысяч благодарных учениц! Вот это я понимаю, борьба за женские права.

Потому что борьба за права и ружье — лучше, чем просто борьба за права.)))

Диана Удовиченко

Встречалась я с парнем, счастливым обладателем квартиры на одном из верхних этажей высотного дома. Штор не было. Однажды утром затеяли мы жаркий ceкс на диване в гостиной, как раз перешли к позе собачки, и мой любимый внезапно хрюкает, падает на пол и уползает в сторону ванны. Поднимаю голову и вижу трёх охреневших ремонтников в люльке за окном.

Живу в Сибири. Работаю на золотоизвлекательной фабрике. Вчера после работы прогуливался по окрестным сопкам, спас от жестокой расправы бурундука. Не знаю, что бы с ним сделали собаки, Найда-то просто вокруг бегала, а Рыжик(отец семейства) сразу в пасть схватил… как бурундук из пасти выбрался, ума не приложу, но успел юркнуть в небольшую ямку. Собак отогнал, взял его себе. Когда был на большой земле, очень хотел купить этого зверька. Встал вопрос, как его пронести на работу. Режимный объект — все такое... В общем, проносить можно только то, что разрешено, и список этот очень короткий. Есть в этом списке чай и кофе. Несколько раз заносил, поверхностный взгляд и пропускали. А у меня как раз банка от кофе железная на 250г пустая. Наделал в крышке дырок, не очень заметных. Захожу на проходную с утра, взял банку так, чтобы не было видно дырок. Ни за что не догадаетесь... Отдаю пропуск и слышу: "откройте, пожалуйста, банку! ", деваться некуда — открываю. Вместе с охранником, заглядываем в банку, там бурундук. Кальцинация — на лице охранника не дрогнул ни один мускул, не сказав ни единого слова, отдал пропуск. Охранники - тоже люди! Теперь у меня есть бурундук — Эйзенштейн, и живет он в прозрачном накопителе шредера.

В 15 лет встречалась с одноклассником — первая любовь, все дела. В 17 случайно забеременела, он настаивал на том, что надо рожать, потом жениться, делать семью. Какая к чёрту семья? Мы сами ещё дети! Я думала лишь об учёбе и гулянках. Сделала аборт, через полгода расстались — возник напряг в отношениях, да и хотелось свободы, тусовок с парнями. Через пару лет вольной жизни ceкс без обязательств надоел, влипла в отношения. Красавчик в компании и хороший любовник оказался совершенно не приспособлен к совместной жизни и в быту полный ахтунг. Потом созависимые отношения с алкашом длиной три года, череда любовников и быстрый неудачный брак.

Мой бывший, первая любовь, тем временем сходил в армию, женился, построил бизнес. Родили двоих детей, у жены своя сеть кофеен, путешествия и красивая картинка идеальной семьи. От общих знакомых знаю, что он её на руках носит. Нам всем уже 30, а что я имею? Да них[рена]. Да, образование, да, зарплата хорошая, не пропаду. Но в личной жизни — швах, своего человека так и не встретила, ни к кому больше не испытывала таких чувств, как к первой любви. Жалею, что сделала тогда аборт, сейчас бы с радостью променяла весь прожитый опыт на счастливую жизнь с ним.

В центральном сквере, напротив здания горсовета, должны были установить памятник Ленину. Организовали торжественный митинг. Собралось тысячи полторы народу.

Звучала патетическая музыка. Ораторы произносили речи.

Памятник был накрыт серой тканью.

И вот наступила решающая минута. Под грохот барабанов чиновники местного исполкома сдернули ткань.

Ленин был изображен в знакомой позе — туриста, голосующего на шоссе. Правая его рука указывала дорогу в будущее. Левую он держал в кармане распахнутого пальто.

Музыка стихла. В наступившей тишине кто-то засмеялся. Через минуту хохотала вся площадь.

Лишь один человек не смеялся. Это был ленинградский скульптор Виктор Дрыжаков. Выражение ужаса на его лице постепенно сменилось гримасой равнодушия и безысходности.

Что же произошло? Несчастный скульптор изваял две кепки. Одна покрывала голову вождя. Другую Ленин сжимал в кулаке.