Я их понимал и поэтому на них за это не огорчался.

Специфика моей службы состояла в том, что практически вся работа выполнялась по ночам, так как комбат ставил задачи вечером, после того, как ему самому нарежет задач командование, и исполнить все надо было к утру. То есть, [фиг]ачил я по ночам, изготовляя кучу всяких планов, конспектов, графиков, карточек, постовых ведомостей и прочего-прочего.

Делал я все неплохо, и комбат во мне души не чаял, так как благодаря мне за документацию он не переживал. А от вечно пьяного начальника штаба батальона толку было мало. Но комбат был единственным в батальоне, который ко мне хорошо относился. Для всех остальных я был занозой в жопе, раз[гиль]дяем, "ох[рен]евшим компьютером" и просто раздражителем.

Причиной было то, что я не ходил в наряды, в караул, не выходил в поле, не [дол]бался с танками и прочей техникой. Сразу после завтрака, когда весь батальон убывал на занятия или еще куда, я, если не было срочных задач, отсыпался в располаге на койке или в каптерке на бушлатах. Когда перед ужином уставший и грязный батальон возвращался в располагу, я в тапочках, с опухшей от сна рожей, шел в умывальник. Ну, за что было меня любить?

В тот день комбат внезапно вернулся в казарму сильно не в духе. То ли документы какие забыл, то ли че, сейчас не помню. Дневальный на тумбочке огреб свою порцию [ман]дюлей, но этого было мало. И тут ему попалась на глаза моя спящая харя. Высказавшись в тему, что если мы еще раз пойдем в Чечню, то он сам сдаст меня нохчам на мясо, потому что толку от меня мало, комбат развил свою мысль дальше и велел мне, раз я ни х[рена] не делаю (а раз батальон на учениях, то работы у меня не было), то он дает мне задание подготовить окна казармы к зиме, то есть, промазать стыки в рамах мастикой. Мои возражения, что мастики нет, были прерваны тычком дубинки (милицейская ПР-73, комбат с ней не расставался), а окончательно убедился в своей неправоте я после пендаля под сраку. М-м-мда... Задача поставлена, надо выполнять. Направившись в каптерку, я разбудил каптера, который так же, как и я, в отсутствие батальона нагло давил массу на бушлатах. Мои переговоры с ним ни к чему не привели, он не согласился менять мастику ни на сгущенку, ни на [ман]дюли, мотивировав тем, что ее просто нет. Выбесил. Я ему сообщил, что мастику я у него в каптерке найду, но если я сделаю это без его помощи, то он жестоко пострадает. И вот, перевернув первый же шкаф и разогнав крыс, которые из под него разбежались, я в самом низу под каской нашел здоровенный кусок мастики размером с человеческую голову. В ярости я тут же контузил каптера.

Найдя двух свободных праздноспящих дневальных, я им поставил задачу на промазывание окон в казарме, а потом, вспомнив виновника моего хорошего настроения, присоединил к дневальным и каптера. Сам же лег спать.

Проснулся я от мощного и ужасно болезненного удара резиновой дубинкой по спине. Открыв глаза, я увидел, что надо мной стоит комбат и замахивается дубинкой для второго удара. Я не стал испытывать судьбу, нырнул под койку, ужом проскользнул еще под пятью койками, и только потом осторожно высунул голову и поинтересовался: "Т-щ майор, за что?". Ответом мне была нецензурная брань, общим смыслом которой было то, что мне необходимо подойти к окну и посмотреть, чем я замазал окна. Приблизившись к окнам, я обнаружил замазанные стыки в рамах. На первый взгляд, все хорошо, не идеально, но терпимо, щелей нет, каптер с дневальными с задачей справились. Продолжая соблюдать безопасную дистанцию, я поинтересовался, а в чем, собственно, дело? В ответ комбат, помахивая дубинкой, сказал:

"Ты, с@ка, посмотри, чем ты замазал — это ж пластит!". И тут у меня мороз пробежал по коже. Я присмотрелся: действительно, пластит! Для непосвященных: пластит — чрезвычайно мощная взрывчатка, применяется в активной броне на танках для разрушения кумулятивной струи. Видели, наверное, на наших танках такие коробочки по всей броне? В этих коробочках и есть пластит. Говорят, пластит — аналог пиндосовской С-4, но сам не знаю, врать не буду. Его чрезвычайно трудно заставить взорваться, можно стучать молотком, поджигать — бесполезно. Только детонация. На вид пластит как оконнная замазка: желто-коричневого цвета, липкий и тянется. Наши механы тихонько снимали пластит с танков и зимой жгли его маленькими кусочками, чтобы согреться: горит долго и жарко, и дров не надо. И именно на нелегальный запас я и наткнулся в каптерке, каптер сам об этом ничего не знал.

Комбат орал: "Ты, скотина, всю казарму заминировал, осталось только взрыватель вставить! ".

Вот так я случайно побыл в роли сапера и "заминировал" всю казарму.

хоть бы хрен. А меня ещё главное в сортир как назло приспичило, — сил нету. Еле терплю. И отлить поблизости негде. Такая беда.

Гляжу на эту мамашу и зверею "И чё — думаю — припёрлась сюда, дурища?

Места другого нет? "А там действительно, место такое... Ну, не для прогулок. Стройка, проезжая часть в двух шагах, машины туда-сюда.

Ребёнок орёт не переставая. Ну хоть бы на минутку заткнулся, уснул уже.

Мамаша эта с@чка с пивом и мобильником. И так это всё меня постепенно достало, просто караул. Только собрался Сане звонить, место переназначить — мамаша эта прётся с сигаретой. "Мужчина, огонька не найдётся? "Лезу в карман, и тут краем глаза замечаю какое-то странное движение у неё за спиной. Смотрю – б%%%ь! А коляска с ребенком неспешно так катится по газону. Катится, переваливается через бордюр, и прямо под колёса оранжевому самосвалу слева. Это последнее, что хорошо помню. А потом — как-то мутно всё.

Я человек не то что бы не героический, а честно-то уж сказать и даже не шибко смелый. В тыл врага меня можно заманить только очень большой банкой тушенки. А тут видно какая-то фигня в организме происходит независимо от нас в такие моменты, сознание выключается, и включаются какие-то совсем другие инстинкты. Меня, короче, с лавки подбросило, я мамашу походу снёс, и под этот МАЗ. Там расстояние — доплюнуть можно.

Тормоза визжат, а фиг ли? Самосвал не легковушка, колом не встанет.

Коляску-то я вытолкнул, хотел сам отпрыгнуть, и точно под правое колесо этому МАЗу – еблысь! Как говаривал Александр Матросов, падая на амбразуру дота — "[сраны]й гололёд! "Последнее, что помню – медленно-медленно наплывает откуда-то сверху чёрно-оранжевое.

В себя пришел, – стою посреди дороги, народ вокруг, все галдят, водила бегает глаза руками придерживает, у мамаши припадок, аварийки мигают, менты, и скорая зачем-то. А я стою посередь дороги и смеюсь. Саня за плечо трясет, тётка в белом халате говорит "Это шок. Истерика. Пройдёт"

Какая нафиг истерика? Я смотрю в коляску, а этот спиногрыз, который битый час пилил мне нервы не переставая, лежит и топит на массу! Все вокруг, с@ка, стоят на ушах! А этот бубен спит как ни в чём не бывало, только причмокивает!

Меж тем люди вокруг уже смотрят на меня заинтересованно, что-то объясняют друг другу, доносится "Да вы что? Вот этот парень, да? Прямо из под колёс? Какой молодец! "Я, уже практически войдя в образ героя, вдруг замечаю, что в моём организме что-то не так. Прислушиваюсь и понимаю, что писать мне, как ни странно, уже совсем не хочется. А ведь хотелось – о-го-го как! Зато джинсы – хоть выжимай. И под колесом МАЗа – небольшая такая, но малообъяснимая лужа. Тогда я хватаю Саню за руку, и тащу к машине, приговаривая "Саня, химчистка салона за мой счёт. Только давай отсюда быстрее, пока не началось! "И мы свинтили.

Ну вот, собственно, и всё. Вот так я однажды совершил героический поступок, но искупаться в лучах славы так и не смог, потому что в процессе героического поступка натурально обоссался. Извините.